– Что, недотрога, – прошипел он, обдав перегаром моё лицо. – Попалась? Можешь этим идиотам головы морочить… Но не мне! Возомнила из себя умную. Такая же шлюха, как и все. А ну-ка, снимай штаны.

Он резко дернул меня за лацканы шубы. Мех затрещал, а голова закружилась от панического страха и беззащитности. Я стала умолять. Он не слушал, продолжая короткими ударами кулака бить мне под дых. Сколько это длилось? Как мне удалось вырваться? Я точно не помню. Но отчетливо помню, что с криком выбегаю из подъезда, хватаю с заднего сиденья машины портфель с документами и кассой (да, вот такая я дурында – работая товароведом, носила все документы и выручку с собой) и бегу сломя голову в порванной шубе, голося на весь квартал от ужаса.

Несколько дней после этого происшествия я лежала дома, дрожа от паники и переживая снова и снова момент морального террора. Не могла выйти из дома, не ходила на работу. В конечном итоге ко мне вдруг заявилась та самая подруга и, узнав, что случилось, беззаботно заявила:

– Ну и что ты трясешься? Ничего же не случилось.

– Да? А ты вообще считаешь нормальным, что твой кавалер, походя хотел и подругу изнасиловать?

Честно говоря, я уж и не помню, что мне она ответила. Да это и неважно. А важно то, что это происшествие ещё больше усугубило моё желание вырваться из замкнутого круга бандитского города. Мне мнилось, что где-то там, в других городах и странах, ходят утонченные, интеллигентные и воспитанные мужчины, с которыми можно почувствовать себя в безопасности, с которыми можно прожить романтическую историю любви и в конечном итоге создать крепкие, доверительные отношения. Теоретически я знала, что могу уехать в Москву, в которую я итак не раз приезжала по работе да и просто в гости к подруге. Но практически даже не представляла, как разрушить (растянуть, ослабить) крепкую спаянность с мамой. Надо сказать, что я очень любила родителей. И эта любовь (как я поняла гораздо позже) была столь огромна, что как пудовая гиря висела на моей душе, не давая выбирать собственное направление, не оглянувшись на состояние и настроение родителей. И вот я всё наступала и наступала «на горло собственной песне», оправдывая это тем, что «мама просто не выдержит разлуки, а папе нужна моя помощь и поддержка». Так длилось уже 11 лет. Рядом с ними я закончила институт. Рядом с ними страдала от неразделенной и разделенной любви. Рядом с ними меняла профессии, заводила друзей, занималась творчеством, болела, падала, вставала, добивалась успехов и наград. Мы жили в этом крепком триединстве, даже не осознавая, до какой степени друг в друга проросли.

В тот момент, когда Николай сидел на моей кухне, родителей дома не было. Они отдыхали на море, и новоявленный «жених» об этом прекрасно знал. Так как я сама давеча поведала об этом в общей компании. Отношений с Николаем у меня не было никаких. Я лишь снисходительно слушала от друзей, как он такой несметно богатый «владелец заводов, газет, пароходов» «запал на меня», как расспрашивает обо мне и моей личной жизни, как узнает у подруги о моих предпочтениях и так далее. Может это и льстило моему самолюбию. Но не более того.

В этот злополучный вечер он вызвался проводить меня домой. Был, как, впрочем, и всегда при наших встречах, вежлив и внимателен. Его шофер и телохранитель довез нас до моего дома. Николай галантно открыл дверь машины, подал мне руку и направился за мной в подъезд. Я остановилась как вкопанная. Слишком свежо было воспоминание об инциденте с главарем местной банды.

– Спасибо Николай, что проводил. Дальше я сама, – резко обернувшись, сказала я.