— Иди, ужинай, и спать, — сказал отец, когда мы вошли в дом.

К нам вышла Наташа — невеста отца, которая уже несколько месяцев живёт с нами и бесит меня тем, что пытается со мной подружиться. А лучше бы просто не трогала — я бы к ней тогда гораздо теплее относился! И чего ей сейчас не спится в двенадцать ночи? Волнуется типа? Да мне её волнение как-то… Фиолетово. Закатил глаза, не удержался.

— Всё нормально? — спросила она.

— Да, — устало ответил отец. — Всё в порядке.

— Ром, тебя не обижали? — окинула она меня внимательным взглядом, словно ей действительно было до этого дело.

Спросила, будто я не в КПЗ полночи просидел, а с мальчиками в песочнице играл… Дура.

— Нет, — хмыкнул я.

— Слава богу, — сложила она свои маленькие ручки вместе. — А то я так переживала, когда папа сказал…

Ути-пути… Она переживала. Чуть не стошнило на дорогой персидский ковёр гостиной.

— Не стоит, — изогнул я одну бровь. — Я в порядке.

— Ладно.

— Поесть есть что-нибудь? — спросил отец, развязывая галстук. — Все разговоры давайте на завтра перенесём.

Его пиджак уже лежал на спинке дивана.

— Да, конечно, — кивнула Наташа. — Вы идите руки мыть, а я пока всё подогрею.

У нас есть прислуга, но Наташа так хочет угодить отцу, что готовит сама. А мне её стряпня как-то… Не заходит.

— На меня не грей, — сказал я ей, встретив её мигом ставший грустным взгляд. — Я спать хочу.

Жрать хочу как конь, но её еду есть не стану. Пока приму душ и спущусь позже, сделаю сам себе бутербродов. А они могут греть друг другу ужин сколько им нравится… Только без меня. Вечно себя третьим лишним ощущаю рядом с этими голубками! Но отец довольно доходчиво объяснил, что при Наташе надо держать рот на замке, да и не планировал я их разводить. С мамой они уже давно развелись, и я прекрасно понимал, что одному ему одиноко, и даже рад, что он встретил кого-то, кто скрасит его серую жизнь. Мне, в принципе, пофигу было, когда она приехала сюда с чемоданами. Раздражает только, когда она пытается со мной играть то в мамочку, то в подружку…

После душа до кухни так и не дополз — отрубился прямо на застеленной кровати в одних боксёрах.

4. 3.

— Подъём! — Кто-то шлёпнул меня по заднице.

Надеюсь, это не Наташа… Хотя голос явно мужской. Спросонья ничего не пойму…

Оторвал голову от подушки, кое-как разлепил глаза и сфокусировал взгляд на тёмном пятне напротив меня. Пятно медленно, но верно превратилось в моего отца.

— Ну па-а… — прокаркал я хриплым со сна голосом.

— Вставай, — сказал он. — Завтракать вместе будем.

Значит, станет сейчас песочить. Фетиш у него такой — под чашку кофе распекать меня, жующего омлет.

— А сколько времени?

— Половина седьмого.

— О боги… — простонал я.

Как я отвык после длительных каникул вставать в такую рань! Пытка…

— Давай умывайся и спускайся. Через час выезжаем уже.

— Ты отвезёшь меня на линейку сам?

— Конечно, — кивнул отец. — Ты же выпускник. Хочу посмотреть линейку.

— Воу. Ты же вечно занят.

— А сегодня свободен. Половину дня. После линейки домой, Наташа обещала праздничный обед.

На этих словах меня перекосило, и папа, конечно, заметил это.

— Лицо попроще, сын, и не показывай такое выражение Наташе.

— Наташа, Наташа… — передразнил я его. — Господи, какие все идиоты, когда влюбляются. Ты хоть о чём-то кроме неё думать и говорить можешь?

— Хм, — усмехнулся отец. — А ты уже достаточно взрослый, чтобы к этим идиотам присоединиться.

— В смысле? — не понял я, взлохмачивая волосы пальцами и зевая.

— Тоже влюбишься, — пояснил отец. — Вот тогда и посмотрим, как запоёшь ты.

— О нет, — встал я на ноги. — Этот придурочный мир не для меня. Я в душ.