– Ты, Полина, ничего не понимаешь в мужчинах! Я – добрый, нежный, ласковый… – широко улыбаясь, театрально произнес Домбровский.

– И не ешь женщин, – продолжила я.

– Я, конечно, люблю вкус женщины… – Его тон стал загадочным, глаза затуманились, и на лице появилась плотоядная улыбка.

Я запустила в него шариком из скатанного хлебного мякиша, попав точно в лоб.

Оттопыренные уши Курочки Рябы покраснели, она подалась вперед, чтобы лучше расслышать Фибкину болтовню.

Фибка довольно заржал, проигнорировав мое меткое попадание, потянулся, сложил на животе ладони и, прищурившись, сказал:

– Я – гурман, если ты понимаешь, о чем я, пуританочка…

– Ты – циник! – взвизгнула я, попытавшись запустить в Домбровского очередным «снарядом».

– Ну вот, я в тысячный раз пытаюсь объяснить тебе, дорогая подруга детства, что я страстно влюблен в тебя последние лет двадцать, а ты никак не хочешь… – он схватил мою руку, разжал пальцы и прижался горячими губами к ладони, навалившись на стол и глядя при этом мне в глаза.

– Только не со мной! – выдернула я руку и засмеялась. – Твои уловки, намеки и вздохи меня не проведут! Когда ты только успел научиться.

– Главное, где? На твоем чердаке.

– О! Я тебя больше не пущу.

– Ты хочешь, чтобы я таскался по городу, как школьник, или снимал грязные комнатки, кишащие тараканами, у старушек на часок-другой?

– Тогда, по крайней мере, я верну себе покой и тишину.

– Она орет как сумасшедшая! – Фибка в очередной раз навалился грудью на стол, так что звякнула посуда. – Кусается, царапается! – и захохотал во все горло, потом оттянул воротник свитера, демонстрируя красные полосы на груди.

– Зоопарк. Почему я все это тебе позволяю? – как можно спокойнее попыталась ответить я и принялась ковырять салат из моркови, который, если честно, терпеть не могу.

– Думаю, ты тоже влюблена в меня, только не хочешь признаться, – сказал самоуверенно Фибка, рискуя получить ложкой по лбу.

– Если бы это было правдой, я расцарапала бы тебе твою нахальную физиономию и пожаловалась мамочке.

– Ты, коварная! – рявкнул Фибка. – Только не мамочке!

– Она тебя перевоспитает:

Родная мать уже по чину

Надежный друг единственному сыну[15].

Только с Фибкой я могу вот так дурачиться, чувствовать себя выпущенной из собственной шкуры. Мне иногда хочется бунта, пускай даже такого, какой предлагает Фибка. Ни одной Кукиной с их любовью к сплетням и доносам меня не испугать, когда рядом Домбровский.

Я по натуре страшная трусиха и сама никогда не решилась бы вести себя, как Фибка и многие его подружки. Фибке плевать, он никогда и нигде не скрывает своей свободы, любвеобильности и безнаказанности, что сражает наповал первокурсниц. Он обожает молоденьких, неискушенных овечек, наставляет их, учит терпеливо и не торопясь, если верить его байкам.

Он приехал, позвонил осторожно в дверь.

– Илья Зимин.

Вид у меня, наверно, довольно глупый, если он представляется еще раз, как старушке, страдающей склерозом и каждый раз спрашивающей: «Ты кто?»

– Я помню. У меня только с ушами не в порядке.

Не очень-то вежливо, но ведь я его в гости не звала. Возвращаешься домой с кошачьим скребом на душе, а тут – Золотой Мальчик во всем своем сиянии! Он явно приложил усилия, чтобы понравиться своей подружке Танюше. Черные свитер и брюки совершенно не выглядели на нем мрачно или траурно, наоборот, как нельзя лучше оттеняли его хорошо подстриженные ухоженные волосы. Слишком часто в последнее время я окружена чужими красивыми мужчинами, которым что-то от меня надо.

– С чем пожаловали? – спросила у него.

Он не отреагировал на мой сердитый тон, прошел в квартиру, положил на комод в прихожей ключи от машины и устроился в кресле. Он даже не взглянул на свое отражение в огромном зеркале, которое занимало стену напротив двери в коридор. Вот чудо! Павел не может пройти мимо зеркал, вечно любуется, как Нарцисс, своим отражением даже в витринах магазинов.