Было так нереально представлять нашу жизнь с ней вдвоем в маленьком домике где-то неподалеку от бабушкиной фермы. Мы бы завели кучу куриц, раз Энни так понравилось за ними ухаживать. Мы бы устраивали долгие посиделки на веранде с ледяным лимонадом. Энни клала бы свои ноги мне на колени. Я бы гладил их и любовался ей. Было бы так чертовски идеально.

Почему мне не тридцать? В тридцать жизнь уже как-то устоялась. Верно? В тридцать я бы мог сам распоряжаться своей жизнью. К чему мне эта школа и этот дурацкий колледж? Я мог бы стать фермером, как мой дед. Не вижу в этом ничего зазорного. Выращивал бы что-то на продажу, чинил машины местных – чем не вариант? Энни бы носила воздушные платьица, пекла бы пироги, гуляла бы с нашими детьми по ярмаркам. Мы бы вместе гуляли. По деревенским ярмаркам. Господи, как это было бы идеально. Мне аж тошно от этого.

Мамины платья так идеально ей подошли. Я даже немного шокирован. Смотрел на нее такую красивую… в ее платьях. Делал вид, что все так и надо. Но мне хотелось кричать, что она, черт побери, просто идеальна в этих платьях! Как бы мне хотелось бросить все это и просто исчезнуть с ней навсегда со всех радаров. Чтобы ни отец, ни ее семья не останавливали нас.

Не знаю, нормальны ли такие мысли для моего возраста? Иногда мне кажется, что нет. А иногда что да. Но что я сделаю с ними, если они думаются?

Наверное, я все же нифига не бунтарь, как думал раньше. Если бы я был им, то давно бы забил на школу, свалил бы ото всех подальше. Может быть, выкрал бы Энни из этой гробящей наши жизни системы. В конце концов, раздобыть денег на жизнь я прекрасно могу и без образования.

Впервые буду жить без Тима. Это даже странно и непривычно. Сколько себя помню, он всегда был со мной, а теперь укатил в колледж и максимум что нам светит – болтовня по телефону и редкие встречи по праздникам, если он будет приезжать к семье. Какого хрена я чувствую такое… опустошение (?) из-за этого?

И еще одна мысль посетила мою несчастную голову. Насколько было бы проще, если бы тогда, на той самой первой вечеринке год назад, это была бы любовь с первого взгляда. Чтобы тогда, впервые увидев ее, я бы до беспамятства влюбился в ее лицо, волосы, в то, как на ней сидит ее голубая блузка, или в то, как смешно она закатывает глаза, когда слышит очередную гениальную идею своего брата. Но это была не влюбленность с первого взгляда, когда только увидел и потекли слюни. Это нечто более осознанное, серьезное и настоящее. Когда подключается не только сердце, но и голова, и душа.

Но ведь этого не было сразу. Или было? Может, тогда я еще просто не разрешал себе даже думать о таком? Как это вообще работает? Но если бы оно было, я бы сразу же взял быка за рога и все. Не дал бы Энни шанса влюбиться в чертового Грега. И не было бы всего этого тупого дерьма с выжиданием. Но я упустил время и все испортил. Сам все испортил. Решил тянуть кота за хвост, чтобы сделать все правильно, в итоге сделал все через жопу.

Я очень рад, что у Энни есть дар – быстро забывать плохое. Это помогает мне не ненавидеть себя так сильно за фиаско нашего похода.

Я и сам стараюсь не вспоминать о походе, но, бывает, что мне снятся сны о нем. В основном это лютый вымысел из-за того, что я слишком часто представлял разные ужасы. Мне снится как Энни сражается с волками, которых явно больше, а я совершенно ничем не могу ей помочь; или как она голодает, и становится похожей на мертвеца… После этих снов, лежа в темноте, хочешь не хочешь будешь думать. Жаль, что я почти ничего не помню. Голоса и какие-то звуки. Голоса… они не давали мне покоя в том моем состоянии. Я был без сознания почти все время, как говорила Энни, но сам этого не понимал. Я как будто осознавал каждую минуту жизни. Просто это была очень темная и непонятная жизнь. Не могу сказать, что в те моменты я хоть что-то помнил о произошедшем, но точно помнил голоса: мамин и голос Энни.