Девочка, с которой случилась жизнь. Книга 2 Анна Ситникова

«Порш» уверенно гнал из центра страны к ее восточному побережью. Открытое окно позволяло ветру бросать мои слегка отросшие за лето волосы в разные стороны так, что приходилось постоянно их придерживать. В какой-то момент, я плюнула бороться с ними и позволила волосам трепать меня по лицу. Это было даже приятно. Как это ни парадоксально, но все, что было связано с этой поездкой, было слишком приятно. Даже тот факт, что этим летом я и Саймон чуть не погибли, не изменил моего отношения к летним каникулам. Волшебным, потрясающим, чересчур эмоциональным каникулам-открытию. Мне всегда удавалось быстро забывать плохое и брать себя в руки. И теперь, двигаясь в сторону дома, я не представляла, как можно расстаться с этим; как можно перевести все что было в категорию воспоминаний, закинув это куда-нибудь на дальнюю полочку в собственной голове.

Общее фото на фоне фермерского дома перекочевало из моей загипсованной руки на приборную панель. На нем все улыбались. Все, даже пес.

Ни о чем я так не жалела в эти прекрасные дорожные три дня, как о возвращении домой в Нью-Джерси. Может быть, для кого-то это мое сожаление показалось бы странным, но только не для меня. Я впервые жила так долго без мамы, и я впервые провела так много времени рядом с Саймоном – это был мой личный маленький оазис. Не смотря на боль, страх, кошмары, которые стали одолевать меня после нашего похода, слезы, отчаяние, борьбу за жизнь, я помнила и другое – красоту природы, любовь Саймона, нашу заботу друг о друге, милую бабушку, уютные вечера, доброго пса, лижущего руки, большую кровать, свободу, чистый воздух, танцы, смех, платья и все остальное, что так понравилось моему сердцу.

Обратная дорога, как это всегда и случается, показалась мне в миллион раз короче той дороги, по которой мы отправились из дома в Северную Дакоту пятьдесят восемь дней назад. Я специально посчитала дни, так как каждый из них останется в моей памяти навсегда. Почти целое лето. Почти целая жизнь. Раскаленный асфальт дороги как будто сжался, приблизив нас к дому слишком быстро.

Разумеется, я скучала по маме, по сестре, по братьям, которые совсем скоро уедут из дома в выбранные ими колледжи. Разумеется, мне не хватало веселой болтовни сестренки, когда перед сном она забиралась ко мне на кровать и начинала пересказывать все дневные новости. Не хватало Кевина с его таким взрослым и понимающим взглядом, Тима – полной противоположности брата – с постоянной любовью к простоте и жизни в свое удовольствие. Даже по маминым воспитательным работам и бабулиным нравоучениям я успела соскучиться. Но, Боже, как же я буду скучать по этому лету, сидя на скучных уроках, или во снах, или в моменты какой-нибудь рутинной работы.

Свободный ветерок, вызывающий волны на полях, бесконечное пространство, большие и красивые фермерские дома, как будто вышедшие из другой эпохи, гомон живности в загонах, простота и искренность в общении с людьми. Фруктовые пироги, байки миссис Морган, танцы под Элвиса Пресли, чтение под деревом, не такое жаркое солнце. Наши разговоры, наш поход и все, что мы пережили. Саймон. Все это стало слишком дорогим для меня, чтобы я могла безболезненно с этим проститься и не тосковать.

Но с этой тоской теперь придется жить, Энн. И ничего ты тут уже не попишешь.

А я, видит Бог, ненавижу тосковать.

Вернувшись в Нью-Джерси, я почувствовала себя иностранцем. Похожее чувство жило во мне в момент нашего переезда из Калифорнии год назад, но сейчас оно как будто многократно усилилось. Меня тянуло назад: на ферму, к природе, к свободе. К Свободе с большой буквы С. К самостоятельному принятию решений, к обостренным чувствам, когда твое тело становится пугающе чувствительным, чтобы суметь впитать в себя все окружающее. Тянуло к постоянной близости парней, особенно Саймона. В те злополучные восемнадцать дней он постоянно был рядом, хотя большую часть тех дней пролежал с жа́ром и в беспамятстве.

Но мы вернулись. Ведь по забавному правилу жизни человеку редко выпадает шанс жить так, как хочется. Мы вернулись. Мама со слезами обнимала меня почти сутки и даже, хоть я и сильно этого опасалась, не оторвала мне голову. Так что жизнь мало-помалу стала входить в свою привычную колею.

Пришлось наверстывать упущенное: готовиться к школе, заниматься шопингом (сталкиваясь с совершенно иным миром – цивилизованным миром от которого я успела отвыкнуть), смотреть за сестренкой, посещать родственников, помогать с домашними делами, нянчиться с кошкой, встречаться с людьми, которых не было в моей жизни почти два месяца. Я старалась быть оптимистом, но тоска, скрывающаяся где-то глубоко внутри, раз от раза выбиралась наружу и заставляла меня грустить. В такие моменты я часами могла сидеть возле модели фермы, которую мне сделал Саймон. После того, как он довел ее до ума – покрасил, добавил мелочей и фигурок животных, ферма из обычного глупого сувенира превратилась во что-то большее. Это мой личный, самый лучший на свете кукольный домик, который так же по совместительству играет роль портала. Портала в счастливые воспоминания. Смотря на нее, я могла в любой момент оживить все свои ощущения из прошлого. Могла передвигать фигурки зверей или покачивать пальцем миниатюрные качели, слушая почти настоящие звуки: скрип, кудахтанье, лай Шерифа, ветер…

Тим и Кевин разъехались по колледжам сразу после дня рождения отца – человека, которого так долго не было в моей жизни и который удивительно просто занял кусочек моего сердца, когда все же вернулся. Конец августа выдался теплым и не дождливым, поэтому на свой праздник отец вывез нас всех в зоопарк в Центральном парке на Манхэттене. Меня такой выбор места немного позабавил, ведь отцу исполнялось сорок шесть, а не двенадцать, но день мы все равно провели очень здорово. Мы всей семьей нашагали километров десять, много фотографировались и в конце дня устроили чудесный пикник. Саманта была в восторге от каждой зверюшки, попадавшейся ей на глаза и визжала каждый раз, когда парни на спор таскали ее на плечах. А сколько сладкой ваты она съела, – я переживала, как бы у нее не развился диабет. Кажется, даже маме понравилось, хоть в отношениях родителей все еще чувствовалось сильное напряжение. А что касается меня… Чувства были слишком противоречивы: я впервые гуляла где-то вот так – большой счастливой семьей, где есть человек, к которому я могу обратиться «папа». Но ужасно раздражало ощущение неполноты: мне не хватало Саймона рядом. Всегда не хватало. За лето я так привыкла, что он постоянно рядом, что не представляла хорошего дня без его общества. И все же было здорово устроить нечто подобное перед тем, как братья разъедутся по колледжам и станут совсем взрослыми.

За неделю до начала учебы чемоданы Тима и Кевина были собраны. Проводить парней в дорогу собралось порядка тридцати человек – те, кто выжил после прощальной вечеринки устроенной накануне. Все они столпились на нашей лужайке, на подъездной дорожке и на большой дороге, чуть ли не перекрыв движение. Было много объятий и слез, напутствий и пожеланий. Мы с Самантой лили слезы, не переставая. Саймон впервые с момента нашего приезда выглядел разбитым и мрачным.

– Сай, брат, я не вытерплю, если ты сейчас расплачешься, – весело сказал Тим, прощаясь с Саймоном, за что и получил шутливый удар в живот. Парни обнялись так крепко, что я, стоя рядом с Саймоном, услышала, как скрипнула кожа на его косухе. – Береги ее, – Тим кивнул в мою сторону.

– Мог бы и не говорить очевидное, – без улыбки ответил Саймон.

После настала моя очередь обнимать Тима. Тут уж я не смогла сдержаться и, дав волю слезам, промочила всю его кофту. Мне было плевать даже на то, что на нас смотрит целая толпа народу. Главным было то, что меня разлучают с другом, с которым я только-только познакомилась. С другом, который так мне помогал и который только одним своим присутствием в моей жизни учил меня относиться ко всему проще, чтобы не заработать сердечный приступ к тридцати годам.

Если мы с Саймоном грустили, то Грег радовался по полной – он всегда был более дальновидным:

– Мы же их не на войну провожаем, а в колледж. Только представьте, какая веселая жизнь у них теперь начнется.

Конечно, все это так, но… По ночам становилось совсем тоскливо. Рядом не было ни братьев, ни Саймона, только силуэт фермы на прикроватной тумбочке и воспоминания, а я так отвыкла от одиночества. Иногда меня мучили ночные кошмары. Почти всегда одно и то же – лес, ощущение безысходности, рык в темноте. Приходилось или забираться в кровать к Сэмми, или мучиться в пустой комнате, искусственно создавая себе компанию, включая телевизор.

Наверное, из-за этого одиночества, которое теперь стало для меня не спасением, а наказанием, каждый день, что оставался до начала учебного года, я и сбегала из дома сразу же после завтрака. Иногда одна, иногда с Сэмми. Застать Грега у меня получалось крайне редко, потому что по большей части он гулял с остальными своими друзьями, по которым очень соскучился за время пребывания у бабушки в Северной Дакоте. Винить его я не могла, ведь это из-за меня ему пришлось задержаться на ферме так надолго. Поэтому я и спасалась обществом Саймона. Как всегда. Я не могла представить себе ничего приятнее, чем развалиться рядом с ним и читать книгу. Слушать его веселые комментарии, улыбаться, чувствовать себя нужной, счастливой и такой спокойной. Он же, как максимальный заряд успокоительного, – накрывал меня волной умиротворения всегда, когда мне было это нужно. После того что было с нами летом, мы окончательно сплотились в единый организм, который просто не желал функционировать, когда мы разделялись.