В третьей папке хранились тщательно рассортированные письма от очень странных людей. Он получал их от шаманов и раввинов, от гуру и святых, от каких-то неведомых мне знаменитостей оккультизма, антропологии, лингвистики, истории, и даже физики. Их я прочесть мог, но не понимал смысл. Три дня я пил кофе, пялился в монитор, почти не спал и понял только одно – все это не помогло отцу выжить. Не поможет и мне!

А еще понял, что он интересовался вызовом и изгнанием каких-то существ. Не призраков и демонов, не ангелов. Кажется, он считал, что все они слишком мелкие и незначительные, только начало длинного списка существ, живущих, как он выражался, «на изнанке мира».

Он спрашивал, могут ли эти существа прийти в наш мир, в физическом теле. Он спрашивал, можно ли пленить или убить такое существо, скрыться от него или договориться с ним. И расспрашивал всех о ком-то, кого называл «Фурия», и это слово он писал с большой буквы, как имя.

Я оторвался от этой невнятной писанины, только когда нашел свою родословную. Отец составил ее, и потрудился куда лучше меня! Он записал все даты рождений и смертей в нашем роду, начиная с 18 века. В этой родословной были только мужчины, и я уже не удивился, когда увидел у каждого из них возраст на момент смерти – сорок лет.

Он составил список – каждое имя, каждого предка! И, похоже, не он один все это составлял. Я нашел сканы бумаг, исписанных разными почерками. Очень многие трудились, составляя эти документы, задолго до отца, и даже задолго до появления шариковых ручек.

Почти все мои предки в этих бумагах были просто именами и возрастом смерти. Почти! Но о некоторых остались подробные рассказы. Так я и узнал суть того, во что вляпался, когда просто родился на этот свет.

Сделки с потусторонним и вызывание демонов могут удивить того, кто живет в 21 веке и ошибочно считает это время эпохой науки и разума. Начало 18 века было совсем другим миром! Безумства инквизиции только что пошли на спад, костры начали гаснуть, но само начало нового века мало что изменило в жизни людей, и того меньше – в их головах. Сделка с Дьяволом все еще казалась чем-то обычным, что случается постоянно. Зато казнь за нее уже почти не грозила.

Альтус Миелон страдал.

Я не решусь винить его за все, что случилось дальше – от боли люди сходят с ума и творят самые странные вещи. Возможно, врач эпохи науки и разума смог бы поставить диагноз. Может быть, он назвал бы эту хворь раком, или как-то еще, но врач начала 18 столетия не знал, как назвать болезнь. Знал только, что нет ничего полезнее, чем пиявки и кровопускания! А если это не поможет, то всегда можно смешать уксус, сырое яйцо и камфару, намазать этим лоб, и ждать исцеления.

Исцеление не приходило, и Альтус начал молиться. Он стоял на коленях и упрашивал бога пощадить его, простить и помиловать. Это помогало не лучше, чем пиявки, и Альтус начинал проклинать жестокого бога. Он отрекался от бога, который послал бесконечную боль честному купцу, не сотворившему никаких тяжких грехов. А потом снова вставал на колени и замаливал грехи. Он плевал на крест, а потом целовал его, умолял, и снова проклинал, и понял однажды, что Бог не слышит его.

А потом понял, что в мире есть и другие боги. И они отвечают людям! Если знать, как к ним обратиться.

Никто не скажет точно, что случилось. Все, что осталось от жизни Альтуса – это сплетни, слухи, да рассказы его сына, Мервила. Но тот никогда не болтал трезвым, а верить пьяному – последнее дело.

Мервил напивался и жаловался на жизнь. Рассказывал, как отец уходил из дому – сперва в церковь. Потом в монастырь. Потом их сменили кладбища, склепы и старый круг из камней, веками стоящий в лесу за городом. А потом и его сменили места, о которых добропорядочному христианину не стоило даже знать.