Удачи, Лина.

Береги себя. Обнимаю, Марко.

P.S. Джастина не в курсе письма. И я прошу тебя не изменять этот факт. Она – прекрасная женщина, честная и отзывчивая, но, прежде всего, она – мать, которая первоочередно должна думать и заботиться о дочери».

Читаю строки, написанные слегка прыгающим кривоватым почерком, и запросто представляю нас с Марко, сидящими за столом в излюбленном кафе, он накрывает мои сложенные в замок руки своей огромной ладонью и произносит всю эту свою речь, пытаясь убедить, чтобы я не спешила с решением. А еще, как обычно, печется о Кук, потому что не равнодушен к ней всем сердцем.

На самом деле я не так хорошо знала Милса, чтобы называть его другом. И со стороны он действительно сильно напоминал азартного шалопая, любящего риск и скольжение по грани, точнее по инфосети, своей стихии. Но глубоко внутри, куда пускал только избранных, он оставался добрым, отзывчивым и радеющим за справедливость человеком. Что и доказал, поплатившись жизнью.

Смаргиваю слезы и вытираю их длинным рукавом кофты. Кажется, лишь сейчас меня, наконец, догоняет осознание, что как прежде уже никогда не будет. Мы трое, Эванс, Кук и Милс, больше никогда не соберемся за круглым столиком уютного кафе, не перетрем кости остальным пятерым нашим коллегам, не посмеемся над шутками, понятными лишь нам троим, не обсудим дела каждого и не пожелаем приятных выходных, прощаясь до новой встречи и расходясь в три разные стороны.

Еще один невиновный из числа людей, что мне небезразличны, поплатился за преступления поганых Багзов. И я буду не я, если не сделаю все, чтобы их наказали.

Достаю теплые брюки и водолазку, все темное, как и мое настроение. Одеваюсь. Закалываю волосы на макушке в высокий хвост. Наношу немного тонального крема и пудры, чтобы привести лицо в порядок, подкрашиваю тушью ресницы.

Вроде неплохо.

– Сямбель, я в суд, а это оставляю на твое попечение, охраняй дружочек, – поизношу и показываю коту, ластящемуся у ног, конверт с флешкой.

Он смотрит мельком и без интереса. Ну естественно, это же не шуршащий пакетик с любимым лакомством, чтобы на него залипать. А какая-то ерунда хозяйки.

Оставлять на открытом месте ценную информацию желания нет. Вынимаю из секретера скотч. Выдвигаю и полностью вытаскиваю верхний ящик комода. Приклеиваю бесценный конверт к его задней наружной части. И возвращаю мебель назад.

Вот теперь я спокойна.

Тащить с собой флешку в город – глупость. Вдруг какой-нибудь идиот сумку выхватит, или сама выроню. Нет уж. Рисковать зазря не стоит.

Конечно же желание узнать, что на ней записано, будоражит и раздирает на части, но я держусь. Спешка в этом деле лишь повредит. Лучше вернусь после заседания и посмотрю, не торопясь и внимательно. А сейчас и время поджимает, и мысли скачут, не позволяя нормально концентрироваться на чем-то одном.

В здание суда захожу за двадцать минут до начала нового слушания, снимаю вязаное пальто и определяю его на вешалку. А за спиной уже слышу тихие шепотки. Оказывается, все уже собрались. И я пришла последней.

– Лина, ты уж в курсе трагедии с Милсом? – интересуется Вакиса Симон, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Вы же, кажется, дружили?

Киваю сразу на оба вопроса, но не комментирую.

Не хочу. Не с ними.

Пусть сами додумывают, что хотят.

– А нам господин Судрев рассказал. Он по новостям утром увидел. Надо же, какое недоразумение. Интересно, что думает по этому поводу полиция? – закидывает удочку Митра Маркус, складывая руки на коленях, как прилежная ученица, готовая внимать, вдруг я поведаю им что-то новое.

Пожимаю плечами и осматриваюсь, мне нужно найти секретаря. Она обычно забегает перед открытием зала, чтобы удостовериться, что все на месте и готовы приступать к работе.