– Видишь? Мне не нужна твоя смерть. Мне нужен ты.

Я красиво лгала.

А Давид не моргал. Впился в меня взглядом и не моргал.

Я сперва улыбнулась, а затем рассмеялась ему в лицо. Я просто не могла остановиться – смеялась, смеялась…

Все громче, заливистее. Как сумасшедшая.

Пока мою шею не обхватила крепкая рука. Из-под ног ушла земля – зверь рывком поднял меня в воздух.

И тогда смех сменился криком.

– Я убью тебя. Убью.

Он смотрел на меня как ошалелый.

Как на призрака. Как на чуму.

Словно я и в самом деле убила его.

– Растопчу как пыль под ногами. Я поотрываю тебе крылья, Жасмин.

Если бы он только знал, что они уже оторваны.

Я вскрикнула: зверь бросил меня на кровать. В два счета он оказался рядом. Металлом, из которого я стреляла, он сдавил мне шею.

Он очнулся. Пришел в себя. Вернулся бешеный зверь.

– У тебя шестьдесят секунд. Зачем украла пушку?

Он отпустил меня, но лишь затем, чтобы проверить магазин.

И приставить дуло к моему виску.

– Чтобы доказать тебе свою верность.

– Ты ж моя верная… – процедил он с издевкой, – я тебя за такую верность выпорю. Задница твоя гореть будет от верности… если выживешь.

Оставалось секунд тридцать. Металл продавливал кожу у виска. Было больно и холодно.

– Подумай сам, Давид. Я могла бы убить тебя, но не сделала этого.

Я тяжело задышала.

Пусть думает, что я боюсь его.

– Я бы не промахнулась. Я умею не промахиваться, поверь мне.

Он долгое время молчал.

Но ярость его не утихала, а будто только росла. Басманов сжимал меня все крепче, думая о своем.

И я вдруг поняла: сегодня будет очень больно. Даже если не выстрелит – он сделает мне больно.

– Все было шуткой. Розыгрышем, – добавила я, когда он меня отпустил.

Я слишком расслабилась.

Подумала, что хуже не будет, поэтому рассмеялась. Прямо ему в лицо рассмеялась. Так, как когда-то это сделал он.

Еще я погладила его по щеке, утешая.

А он показал мне целый ад.

– Шутка, говоришь? – спросил он обманчиво нежно.

Он положил пистолет на тумбочку.

И на этом нежность зверя закончилась.

Давид снова поставил меня на колени. Он сбросил меня с кровати. Грубо, равнодушно. Так, что из глаз искры посыпались, а изо рта вырвался гортанный крик.

– Ты забыла, с кем рядом смеешься, – процедил он, – забыла, с кем рядом шутишь.

Я посмотрела на него снизу вверх. А когда попыталась встать, он помог мне. Поднял, заботливо пригладил волосы и вжал меня в свое тело.

Возбужденное.

Стальное.

Боже, он даже сейчас хочет меня. Безумец.

– Чувствуешь его, Жас?

– Да.

Чувствовала.

Член упирался мне в живот, а я все еще помнила его на вкус. Анатомию помнила. Эта ночь на всю жизнь в память мне врезалась.

– Только представь: он окажется внутри тебя, – прошептал он вкрадчиво, – поверь, мой член не лучший инструмент для первого раза.

Он толкнул меня обратно на кровать. Будто я игрушка, будто кукла, которой можно управлять вот так жестоко и грубо.

Матрас прогнулся под тяжелым весом, Давид тяжело задышал.

– Ты не поняла, с кем связалась, маленькая девочка Жасмин.

Перед глазами появились родители. Их лица. Мертвые и безжизненные.

Разве я не поняла, с кем связалась?

Не поняла, с кем я рядом смеюсь?

Разве я не поняла, с кем рядом – шучу?

Мое молчание зверь расценил иначе:

– Что такое, красавица? Испугалась? Хочешь уйти?

Он схватил меня за щеки и повернул к себе. Боковым зрением я увидела его свирепый взгляд. Бешеный, бешеный взгляд!

– Я не собираюсь уходить. Будешь прогонять – не уйду.

– Вот это и странно, Жасмин. Так сильно нужны деньги?

Я промолчала.

А затем он отпустил меня. Ушло давление между бедер, я перестала бояться вторжения.

– Я не отберу то, что тебе заплатили за ночь со мной. За деньги можешь не переживать. А теперь пошла вон, Жасмин. Ты не готова ко взрослым играм.