Как выяснилось, Андрей не подался в подозрения. Он был человеком несмышленым. Какой снаружи, такой и внутри. Все закончилось тем, что он сказал:

– Шел бы ты на хрен со своими интересами. У меня проблемы. КАМАЗ сломался и теперь мне придется сидеть здесь полночи с двумя полудурками, называющими себя механиками. Как тебе такой расклад?

Я ушел, оставив его с остывающим кофе. Чарок на моем месте, скорее всего, нашелся бы что ему ответить, и разговор бы у них в конечном счете завязался. Но я так не умел. Когда меня «слали», лучшим было уйти.

В конце недели на КПП мне повстречался еще один знакомый. Ковалько Санек. На завод мы пришили с ним в одно время. Только я – из коммерческой стези и без малейшего опыта, а он после семи лет оператором в горновом цехе. Приехал откуда-то с Урала, с хорошими профессиональными знаниями, и был принят на завод едва ли не на следующий день. Меня приняли через месяц после курсов стажировки и еженедельных проверок. Санек, в отличие от Андрея, был человеком мягким, опрометчивым, но в чужое дело не лез. Когда я спросил у него про объявление он прямо ответил: «Ничего не видел. Ничего не знаю». А потом, в подтверждение моим мыслям добавил:

– Если так ищут, значит так надо.

Было заметно, что Санек торопился. Чтобы не уходить, будто между нами рвалась линия, он сказал:

– У меня жена работает в администрации. Если тебе прям срочно, могу замолвить словечко. Все тихо и конспиративно. Ты меня знаешь.

Я улыбнулся.

– Нет, не нужно. Это лишь для посредственных знаний. Тоже самое, что и знания Конституции или уголовного кодекса нам ведь тоже иногда требуются.

– А-а, – кивнул Санек и хлопнул меня по плечу. – Когда один живешь, интерес к таким вещам – обычное дело. Ты же еще один?

– Один.

– Вот мой совет, – произнес он в полголоса. – Лучше прекращай быть один. Даже со страшной бабой бывает веселее, чем, когда один.

– Не сомневаюсь, – кивнул я и подумал, что пойму его лет через десять. В сорок обычно уже все равно, как выглядит твоя женщина.

Он пожал мне руку и растворился в толпе рабочих.

Примерно такого же рода разговор поджидал меня за обедом с вахтером на КПП и с технологом из управления печами. Никто из них не сказал ничего путного, но и не уличил в покрывательстве. Для всех я был парнишкой с сеном в голове, решившим в кое-то веки побеспокоиться о ком-то, кроме себя самого. Иногда я был безумно рад, что никто из сотрудников не знает обо мне ничего, кроме общей информации. Не женат, живу где-то поблизости, ношу серый рабочий комбинезон, на работу не опаздываю, правила не нарушаю. Прекрасная идиллия для преступника.

Тем временем объявление на парковке супермаркета потускнело. Буквы и цифры слились в черную линию и к воскресенью прочитать что-либо на потрепанном листе было уже невозможно. Я заходил в супермаркет каждый день, брал что-то по мелочи, и тут же бежал на парковку к стенду с объявлениями, чтобы проверить там ли оно. Ничего не изменилось? Никто не наклеил новое на смену старому?

Ничего.

Я никак не мог понять, тревожит ли меня это объявление на самом деле или я себя накручиваю. Никто, кроме меня, на него не реагировал. Никто вообще про него не знал, будто я единственный, кто его видел. Несколько раз мне попадались люди, разглядывающие доску так, словно искали свою фамилию, и я замечал, что никто из них не смотрел в левый верхний угол. Все смотрели куда угодно, только не туда, где были эти три загадочные строчки со смайликом и телефонами. И тогда я поверил, что объявление, действительно, вижу один. Никому до него не было дела. А когда строчки начали стираться, так и вовсе хотел содрать эту грязь с доски. Но меня опередили. В понедельник вечером кто-то заклеил раскисший лист объявлением о съеме жилья, и история исчезла из моей памяти еще на несколько дней.