Едва ли ясно соображая, она сдернула с шеи тяжелую нитку берилловых бус. Женщины Нершижа не имеют права перечить избраннику, но это не значит, что они не могут поспособствовать своей удаче. Живая человеческая масса вокруг нее кипела и бурлила, перемешивалась, знакомилась, находила общий язык. Мужчина со смоляными кудрями смотрел на нее через просветы в толпе и улыбался, а она сама не замечала, что шевелит губами, повторяя одно и то же. Только бы это был он… только бы…

– Кайлин проводит вас на почетное место.

Сухая, но крепкая рука отца дернула ее за локоть, рывком вытащив из грез. Зажатые в пальцах бусы упали в охряную пыль Нершижа. Через мгновение Кайлин уже стояла рядом с деем: дрожащие ладошки кладут его тяжелую руку ей на плечо, как положено по церемонии провожания гостей к столу, ноги сами шагают вперед по склону. Его тело двигалось рядом с ней, нечеловечно большое, но довольно быстрое, меч иногда касался ее бедра, вызывая желание отстраниться. Окованные железом сапоги бога уже покрылись пыльным налетом, но она еще видела в пластинах смутное отражение своего силуэта. Даже его обувь сделана так, чтобы убивать… Через пару шагов дей чуть сжал ее ключицу: наверное, хотел остановить, а у Кайлин затрещали кости.

– Что у вас здесь пьют?

В его дыхании она почувствовала сладость: тростниковый сахар и виноградный сок, щедро подогретые солнцем. Так пахли пустые фляги, брошенные теми моряками, что уже заглядывали на Нершиж раньше, когда Кайлин была плоскогрудым ребенком. Этот аромат смешался у нее в горле со вкусом боли в передавленном плече.

– Единственный на острове источник пресной воды бьет в саду старейшины, – мстительно ответила она, хотя прекрасно поняла, что ему нужно, – вы напьетесь там вдоволь, как только мы поднимемся к деревне.

Он молча убрал с нее руку. Понял, что она на самом деле огрызнулась? Оторвет ей теперь голову, как поступил со своими богами-друзьями? Отец грозился прибить ее уже тысячу раз, но откладывал наказание, потому что она родилась женщиной, а вот бог из цитадели больше волновался о количестве мужчин. Видимо, в краях, откуда он пришел, те ценятся дороже. В ожидании смерти Кайлин обернулась напоследок: мужчина со смоляными кудрями, остановившись ниже них по склону, наклонился и поднял длинную змейку драгоценных камешков. Ее бусы. Их взгляды встретились снова. И снова разлучились: дей держал ее двумя пальцами за подбородок, вынуждая любоваться своим изувеченным лицом.

– Отец гонит вытяжку из водорослей, – пробормотала она, сразу же пасуя от этого зрелища и опуская взгляд ниже, – отвратительное пойло, все плюются, когда пьют. Вам понравится.

– Принеси мне ее. Сейчас же, – пальцы нечеловечной силы разжались, даруя Кайлин свободу, – а дойти я и сам смогу.

Она вырвалась, полетела вперед птицей, быстрее горячего ветра, быстрее отцовских упреков за нарушение правил. Ворвалась в подготовленную к встрече хижину, схватила со стола первый же кувшин. Под сомкнутыми веками пульсировал один и тот же образ: мужчина со смоляными кудрями наклоняется, поднимает ее бусы, улыбается ей. Выберет ли он ее? Или найдет кого-то посимпатичней?

Отец нахмурился, поджал губы, заметив, как Кайлин бежит обратно, но она успела, поднесла кувшин дею, передала прямо в руки, а тот, откинув голову, начал жадно пить – не морщась, как другие, не переводя дух, все до самого дна залпом – и старейшина перестал сердиться, одобрительно кивнул ей, мол, молодец, услужила важному гостю. Процессия терпеливо ждала, пока тот напьется. Приободрившись, Кайлин опять огляделась по сторонам, напряглась: возле ее избранника опасно кружили другие женщины. В руке он продолжал сжимать ее бусы, но значит ли это что-то для нее?!