Ей было все равно, мокро ли, холодно ли. Ее душевная боль была гораздо сильнее физической. Ей хотелось, чтобы ее смыло дождем, растворило и унесло с потоком грязной воды.

Катерина, уезжая из деревни тоже плакала. Ей не хотелось оставлять бабушку с дедушкой. Катя привыкла к вольной жизни. На ее глазах выросли пушистые цыплята, превратившись в оперившихся подростков; покраснели помидоры, за которыми она бережно ухаживала, а подсолнухи стали похожи на солнышки. Кате не хотелось ехать в городскую суету, к горячему асфальту и фальшивым улыбкам. Но там была ее жизнь, в городе ее ждала семья. И она наконец-то поняла, зачем родителям дом. Они хотели посадить подсолнухи и окружить своих детей солнцем со всех сторон.

Катерину провожал ее деревенский ухажер Егорка. Он принес целую охапку ромашек. Егорка нежно смотрел в Катины глаза, пытаясь разглядеть взаимность. Но та лукаво улыбнулась, послала воздушный поцелуй и растворилась в толпе. Ее летнее приключение закончилось.

Девочки учились жить. Каждая по-своему принимала превратности судьбы и ступала на дорогу, ведущую во взрослую жизнь. А куда приведет эта дорога, они еще не знали.

Приехав, Катерина стала звонить Наде. Она знала, что они приезжают в один день. Но телефон подруга не брала. Сто пять пропущенных. Такого еще не было. Катя нервно набирала знакомый номер снова и снова.

– Да, – наконец-то Катя услышала Надин голос.

– Надя, ты где? – нервно прокричала Катерина.

– Здесь, – безразлично ответила Надя

– Где здесь? Я к тебе приеду!

– Не надо… – Надя отключила телефон.

Ее не было дома уже сутки. Надя бродила по улицам. Как призрак, попавший из фильма про любовь в жестокое реалити-шоу.

– Что здесь происходит? – Катя открыла незапертую дверь Надиной квартиры.

Увиденное повергло ее в ужас. Квартира за десять дней превратилась в бомжатник. Стойкий запах перегара бил в нос и вызывал рвотный рефлекс. Не разуваясь, Катя прошла к окну и открыла его, свежий ветер подул в лицо, но это не спасло ситуацию. Катерина прошла в Надину комнату. Там было как после погрома или обыска: Галина Борисовна искала деньги. Нади там не было. Она не приходила домой. На диване в гостиной спало пьяное тело женщины, которую Надя называла мамой.

Катерина услышала шорох в дверях.

– Надя! – но там, покачиваясь, стоял Толик с новой дозой спиртного.

Катя подскочила к нему, выхватила пакет и шарахнула об пол. Вдребезги. Осколки полетели в разные стороны и едкий запах спирта наполнил квартиру.

– Алкаши, – кричала Катя, – алкаши! Куда вы дели Надю?

Толик угрюмо молчал. Очнувшаяся от шума Галина Борисовна, держась за диван, попыталась встать, но силы покинули пьяное тело.

Она выругалась матом.

Катя громко хлопнула дверью и вылетела наружу.

У подъезда на лавочке сидела Надя. Мокрая и еле живая.

– Наденька, Надюша, что с тобой? Где ты была? – при виде подруги Катя заплакала

– Искала выход, – прошептала Надя, – но выход один. Я устала.

Надя всхлипывала, и откуда-то изнутри слышался стон. Она дышала, как раненый зверь, захлебывающийся кровью

– Такси, улица Павлова, дом тридцать четыре, – Катерина гладила подругу, – сейчас все будет хорошо. Потерпи.

– Она позвонила мне два раза. Два, – плакала Надя, – искала бутылку и деньги. А еще… еще…

– Надя, помолчи, – попросила Катя, – помолчи.

– А еще… Я сделала самую большую ошибку. Я больше никогда не буду… – Надя шептала как в бреду.

Подъехало такси, и две девочки, мокрые от дождя и слез, поехали туда, где тепло и пахнет добром.

– Мама, Надя поживет у нас, – заявила Катя с порога и повела Надюшу в свою комнату.

Она переодела Надю в сухое и уложила спать на свою кровать.