Тимур кивнул, выразительные и полные печали как у мопса глаза заблестели при виде сэндвичей.

– Спасибо, но вы не обязаны…

– Ешь, – прервала его Лира. – Я знаю, как работает растущий организм. Вечный голод и дефицит всего на свете.

Они устроились за столом. Тимур бросил рюкзак у дивана и развернул сэндвич.

– Так, – начала Лира, доставая диагностическое устройство, – рассказывай о своей проблеме.

Тимур спешно проглотил кусок.

– Это началось две недели назад, – произнес он, глядя в стол. – Я программирую свои сны с помощью «Мечтателя». Знаете такой?

– Конечно, – кивнула Лира. – Полулегальный конструктор сновидений. Хороший, кстати. С минимальным вмешательством в базовые протоколы импланта.

Тимур посмотрел на нее с облегчением.

– Да! Именно. Я… я создал себе мир с деревянными кораблями. Никакой электроники, только ветер, паруса и компас. – Подросток оживился и неосознанно задрал нос. – Я даже изучил навигацию по звездам, чтобы все было аутентично.

Лира подключила диагностический сканер к ноутбуку, и голографический интерфейс развернулся над столом, отбрасывая бледно-голубое свечение на лицо подростка.

– А потом в твоем тщательно продуманном мире появилось что-то странное? – спросила она, набирая команды. – Дай-ка взглянуть на твой имплант. Нужно проверить настройки.

Тимур наклонил голову, позволяя Лире приложить сканер к основанию черепа, где под кожей угадывался контур нейроимпланта. Прибор обнаружил устройство и начал считывать данные. Может, и не придется доставать чип для более глубокой диагностики.

– Она появляется всегда в одно и то же время, – продолжил подросток, пока Лира работала. – На закате, когда солнце почти касается горизонта, а море кажется холодным и изумрудным. Золотая бабочка, состоящая из пикселей, как из старых компьютерных игр.

На экране перед Лирой появились строки кода – система сканировала структуру сновидений Тимура. Что-то привлекло ее внимание – нестандартный фрагмент данных, который никак не вписывался в паттерн остальных записей.

– Она взаимодействует с тобой? – спросила Лира, пристально изучая отклонение.

– Нет, – Тимур машинально цапнул шоколадный батончик и открыл банку с коктейлем. – Просто летает вокруг корабля, иногда садится на штурвал или на парус. И… смотрит. Как будто изучает меня. У нее фасетчатые глаза из миллиарда крохотных звезд.

Мальчик определенно поэт. Лира нахмурилась. Увеличила зашифрованный фрагмент кода. Не обычная защита данных – алгоритм, который нейроинженер не узнавала. Он напоминал квантовое шифрование, но с какими-то неизвестными параметрами.

– И что самое странное, – продолжил Тимур, вытирая губы салфеткой, – когда я пытаюсь стереть ее из программы, она исчезает из кода, но не из сна. Как будто эта бабочка, ну, не часть моего конструктора.

Лира оторвалась от экрана и пристально посмотрела на подростка.

– Ты не замечал других изменений? Может быть, странные сны, которые ты точно не программировал? Или… фрагменты чужих воспоминаний?

Тимур замер с бутылкой коктейля в руке.

– Откуда вы знаете? Мне снится то, чего я никогда не видел. Какие-то лаборатории, люди в белых халатах. И голос… приятный женский голос все время повторяет: «Проект «Зефир» запущен. Начинаем фазу интеграции».

Холодок пробежал по спине Лиры. Медбот мгновенно среагировал: «Обнаружен скачок адреналина. Рекомендуется дыхательная практика».

– Тимур, – сказала она, игнорируя сообщение, – я хочу кое-что проверить. Мне нужно увидеть твой сна. Ты разрешаешь?

Подросток неуверенно кивнул:

– Вы думаете, это что-то серьезное?

– Просто хочу увидеть бабочку своими глазами. В конце концов, я ремонтирую сны. Нужно точно знать, что починить.