– Ошибаешься! – с жаром отвечает Лука. – Это сегодня, сейчас не надо, а завтра будет! И сразу, и много. И чтобы узнавали, и чтобы без масок играть, и чтобы со словами роль. Не вторая нога лошади в колеснице, а чтобы Кармен непременно, не меньше. Или принца Датского. И что ты им предложишь? Да ты сейчас посмотри на Тияну, она думаешь об этом мечтает?

Джура машинально переводит взгляд на Тияну. Он знает, что она талантливая актриса. Самая талантливая в труппе. Он знает, что она мечтает играть в театре. Он тажке знает, что придет время и он не найдет аргументов ее удержать. Сейчас она веселится, мокрая от пива, и уставшая от тяжелых и жарких мантий, но однажды она со слезами на глазах покинет этот ткацкий цех и не вернется в эту фабрику.

Все это он прекрасно осознает.

А что если?

Что если он действительно возьмет и найдет им пространство, оборудование, сцену. Лука напишет пару спектаклей, поставит их, тогда можно гастролировать с труппой! Как долго уже об этом, засыпая, размышляет Джура. И узнает о них весь мир.

А что?

Как чудесно жить в Белграде! Рядом с Югославией, вокруг столько стран, столько возможностей о себе заявить, себя показать! Да и внутри самой страны разве недостаточно мест?

– Мои дорогие друзья – голос Джуры снова обретает живую энергию металла, заставляющую остальных затихать и обращать свои взоры. – Я благодарен всем вам, за то, что вы у меня есть. За то, что вы у себя есть. За то, что вы есть у театра. Да, сейчас у нас не так много в карманах и о нас не знают миллионы! Но клянусь вам, о нас, о вас узнает весь Белград! А потом и вся Югославия!

– Ха, Югославия! Даешь всю Европу! – слышится из толпы.

– И Америку! – добавляет кто-то

– Что нам Америка, Австралией нужно мечтать – слышится голос Вукашина

– Почему ей?

– Далеко и незнакомо.

– Тогда и Антарктиду тоже, и Юпитер нам подавай!

– Лихо мыслите, друзья! – усмехается Джура, – Ладно, гуляем! Нам теперь все по плечу.

**** **** ****

Ведутся шумные разговоры, обсуждения, которые постепенно выходят за рамки заброшенного цеха и уплывают по улице, чьи каменные дороги еще помнят тепло тел, лежащих несколько часов назад на ней людей.

Солодовый напиток тем временем льется ручьем, и некоторые занятные беседы воспроизводятся с пущей силой.

Кристиян и Вукашин стоят у импровизированного шведского стола и активно работают челюстями:

– Мы думали, ты не успеешь.

– А кто бы тогда наверх залезал бы турка колоть?

– Не знаю, может я.

– Хорошо. В следующий раз, я уступлю тебе эту почетную роль.

– Отлично, – заключает Кристиян, – я обязательно напомню.

И возвращается к холодным закускам.

Тияна негромко беседует с Лукой:

– … что-нибудь драматическое, без маскарада, начистоту…

– Это невозможно, ты знаешь сама.

– Я поговорю с ним, прочти.

– Хорошо-хорошо, я прочту, но ничего не обещаю. Сейчас нужно исправлять недочеты «Героев», а потом уже браться за новое.

– Все равно прочти!

Повысив голос, Тияна, осекается и умолкает.

В центре зала самая многочисленная группа. Славица восседает на верстаке, свесив ноги, смотрит на зал поверх голов парней, собравшихся подле.

– Я думаю, мы действительно однажды выступим за океаном. Это моя мечта, – произносит Яков и громко причмокивает.

– Кто нас туда пустит, бродяг Скадарлийских? – шутит Йожин. Разве что прибирать в кафанах местных.

– А я согласна с Яковом! – доносится сверху, – если мы твердо решим туда ехать, у нас все получится.

– Скучно в этой Америке… – картинно зевает Милош.

– Ты что был там?!

– Был как-то… проездом.

– Проездом! И куда же ты направлялся? С Гренландии в Антарктиду? – снова подтрунивает Йожин.