– Простите… – ему не хотелось поворачиваться спиной к женщине, все еще протягивающей ему цветы. С длинных стеблей вяло стекали черные капли.

– Обязательно попробуйте! Берите их с детских могил! Детские трупы пахнут увядшей радостью! – женщина снова рассмеялась и поднесла цветы к лицу. Вадим было подумал, что она собирается нюхать эти странные, не похожие ни на что гвоздики, но она широко раскрыла рот и, откусив от бутонов, принялась жевать.

Он буквально ощутил холодную, скользкую мякоть во рту. Плохо контролируя себя, повернулся спиной к женщине и быстро пошел в сторону дома. Черная пасть подъезда приветствовала его улыбкой слабоумного.

«Чертов дед! – сама мысль о том, что ему придется войти в этот подъезд, теперь казалась совершеннейшим абсурдом. – Да и какие гарантии? Врет, поди, старик – сейчас полно всяких шизиков, психопатов. Особенно среди старичья. Как рухнул их Союз, так и успокоиться не могут. Кто в коммунисты подался, а кто… в сатанисты» – добавил он вслух. Поднял левую руку к глазам. Бафомет[1], вытатуированный между большим и указательным пальцами, ухмылялся из черной пентаграммы. Вязь между лучами звезды была едва видна в неверном сумеречном свете. Но вот морда козла, его… Вадим поежился… Лицо, лицо Хозяина было очень хорошо видно. Козел смотрел прямо ему в глаза с упрямой, звериной яростью.

Он еще раз посмотрел в сторону женщины. Она неподвижно сидела у забора. На расстоянии было сложно определить – продолжает ли она пожирать собственный товар или нет. Пес трафаретом застыл в нескольких шагах от нее.

А и хрен с ней! Весь этот мир наполнен болезнью… как ведро кладбищенскими цветами.

Более не задумываясь, он решительно пошел в сторону дома, и вскоре разверстый черный зев подъезда проглотил его без следа.

Они познакомились на концерте «Скелетон Крю». Постфактум Вадим вспомнил, что видел старика и до этого по меньшей мере дважды. Он мелькал на сейшенах и захаживал в «Таверну». Должно быть, старик заприметил его именно там.

– Ты представляешь, вообще, кто это? – восторженно шепчет Череп, бессменный фронтмен «Скелетон Крю», в перерыве между песнями. Вадим непонимающе пожимает плечами – ремень соскальзывает, и он едва успевает подхватить басуху. Он почти ничего не видит – зал задымлен настолько, что люди кажутся тенями, то материализующимися из пустоты, то исчезающими в клубящемся сизом чаде. Зал в «Космо» маленький, не приспособленный для рок-концертов даже столь нераскрученной группы. Акустика… О какой акустике вообще может идти речь в заведении, которое еще три года тому назад было общественной столовой? Вадим прищуривается. Зал наполовину пуст – он был уверен, что придет куда больше людей. Складывается впечатление, что местная публика вообще не за музыкой в «Космо» пожаловала – в дальнем углу зажимаются парочки неопределенного пола; посреди танцпола, покачиваясь, как под напором сильного ветра, стоит группа грязнючих панков; у одного из них на разорванной футболке написано красным: «Tell me that Satan loves you toо!»[2] Прямо под сценой, на полу, сидит толстый мужик в кожаной куртке и нехорошо мокрых в паху штанах. Перед ним валяется пустая бутылка из-под пива. Он снова пожимает плечами – свет, как всегда, выставлен через то самое место, что, по слухам, так любят целовать рогатому Хозяину на оргиях. Мониторы ревут, несмотря на то что они ничего не играют – так, подстраиваются. Сзади невпопад бухает по ударной установке Рябой.

– Вот тот дед, видишь? – Череп вытягивает руку вперед, и несколько человек-призраков из зала, неверно истолковав его движение, орут и толкают друг друга.