– Буду копить на телефон. У него есть лишние, значит, он поможет мне, – думал он, ощущая, что оправдания вполне себе обоснованные.

Остин знал, что поступает плохо, но желание было сильнее. Он забрал деньги себе. Пропажу заметили только на следующий день; Остин остался вне подозрений. Все любили этого маленького ангелочка: он хорошо учился, был послушен и всегда делал домашнее задание. Учительница ставила его в пример, и никто не догадывался о том, что в классе появился вор. Страшное слово всплывало в его голове каждый раз, когда он вспоминал этот момент.

А ведь тот случай был не единственным – это повторялось вновь и вновь. Мелочь, монетка за монеткой, пропадали; большинство просто забывало об этом, некоторые жаловались, но решительных действий учителя не принимали. Остин понял: его преступления останутся безнаказанными, если мало брать.

В этот момент змея прервала его видения:

– Ты видишь? Это твоя слабость. Это то, что делает тебя уязвимым. Теперь ты должен решить: готов ли ты заплатить за свои проступки?

Остин почувствовал, как холодок пробежал по спине; он понимал, что стоит на краю пропасти. Он не купил телефон. Все деньги, которые он мог накопить, уходили на книги, альбомы и краски. Остин любил рисовать, и страсть к искусству поглощала все его сбережения. Мама заметила, что у него стали появляться новые вещи, и, когда она спросила, откуда они, он быстро придумал оправдание: он подрабатывает расклейщиком объявлений или помогает соседке убираться в доме. Отчасти это было правдой – в выходные дни он иногда разносил рекламные газеты и расклеивал объявления. Но совесть не дремлет.

Он ВОР. Он знает это.

Слёзы текли по его лицу, оставляя мокрые дорожки на щеках. Душа болела, как будто в неё кинули горсть раскалённых угольков. В животе словно комок из иголок зашевелился и прокалывал кожу. Почему так больно?

– Твоя мать работает на двух работах, чтобы заработать на жизнь. А ты таким лёгким способом решил отделаться от всех проблем? – Руби яростно зашипела на него. Змеиный голос разразился бурей. Вот-вот она укусит его, разорвёт на части.

– Ты воровал. Ты взял чужое и не вернул. А недавно ты залез в сумку учительницы. Ты постепенно усыпляешь совесть, а в скором времени ты забудешь про неё, убьёшь внутри себя. И жизнь твоя превратится во мрак. Сон ушёл из-за твоих чёрных желаний, которые ты лелеешь и растишь. Что же тебя не устраивает? Ты голодаешь? Ты не одет? Тебе негде жить?

– Я не знаю! – закричал Остин, наконец выплеснув накопленный гнев.

– Ты не знаешь? А я, кажется, знаю. Ты завидуешь… Зависть застилает твои ясные глаза. Ты завидуешь всему, что лучше тебя. Зависть – яд. Яд кошмаров, которые почти одолели тебя. Осталось совсем чуть-чуть…

Она замолчала, оставив Остина наедине с теми словами, что вонзила в него. Он рыдал, не в силах остановиться. Он чувствовал, что стоит перед собственными воспоминаниями совсем один и смотрит на эти картины, которые давят на него, упавшие со стены в тяжелых металлических рамах. Картинная галерея, которую создал сам, разрушалась.

– Ты заплатил. Теперь я буду являться к тебе и мучить, пока ты сам не избавишься от зависти и не научишься быть благодарным. Многие не имеют ничего. Ты имеешь все.

– Но я не хотел этого делать! Я завидовал, мне хотелось…

– Теперь ты знаешь причину и заплатил цену. Я помогу тебе. Как выглядит твой сон?

Змея смягчилась, перестав шипеть. Остин утёр слёзы со щёк, шмыгнул носом и пожевал нижнюю губу. Он промычал наконец нечто непонятное, едва различимое в череде звуков:

– Я не знаю, как выглядит мой сон.