– Да уж, давно не зажигались фонари. Я помню только несколько раз… два или три… – задумчиво произнёс Бопс и посмотрел на стол, ломящийся от угощений.

– Но я чувствую, что вот-вот зажжётся первая лампа, как знак надежды! – воскликнул Клос, взмахнув руками с таким энтузиазмом, что чуть не потерял равновесие, пошатнувшись на стопке книг. Остин в это время, не теряя ни секунды, схватил третий пирожок со свеклой.

– Всё так вкусно! – восхищался мальчик, его глаза сверкали от удовольствия. – Я бы ел вечно!

– Это всё пыльца жёлтых ромашек, – объяснил Клос, и его серьёзное морщинистое лицо разгладилось, казалось, что он даже немного улыбнулся. – У нас ещё остались запасы, но их слишком мало. Если фонари не зажгутся, если мы не сможем собрать пыльцу, то у нас начнётся голод, и сны начнут угасать.

– Разве тут что-то может расти? – спросил Остин, не понимая, как мог пропустить настоящие растения в лабиринте.

– Конечно, – ответил Клос. – Между стенами лабиринта встречаются поля жёлтых ромашек, которые расцветают во время зажжения фонарей, когда великое полуденное солнце озаряет наш край лишь на мгновение. Прекрасное зрелище, дорогой Остин. Золотая пыльца ромашек – дар грёз. Из этой пыльцы мы замешиваем тесто и выпекаем.

– Здорово! Если грёзы такие добрые, почему они не помогут мне найти сон? – спросил Остин, удивляясь собственной очевидности, ведь именно один из них отправил его сюда без каких-то объяснений. Тут мальчик вспомнил, что Сновл просил его задать вопросы, а он лишь ринулся в новый мир, как ведомая овечка.

– Ты, видимо, переел, – усмехнулся Бопс, качая головой. – Может, они и создали лабиринт, но вовсе не живут в нём. Они в совсем другом мире, там, где мы все мечтаем очутиться, но куда нам никогда не попасть.

– Ох, мистер, давайте не говорить о несбыточных мечтах, а то прилетит нам по темечку, – сказал Клос, вздохнув ещё медленнее. – Туда могут попасть только хранители, и то не всегда. Уж наша Руби вряд ли туда попадёт, поэтому она такая и злая. И вредная. И жадная. И лучше мне прекратить её так обзывать, а то сожрёт. – Старый эльф сам себе зажал рот.

– Эта скрипучая, сломанная трещотка! – прошипел Бопс, сжав кулаки и бросив злой взгляд в никуда.

– Тише! – шикнул Клос, оглядываясь по сторонам, словно опасаясь, что их могут подслушать. – У неё везде уши, разве ты забыл?

– Как можно забыть, если я в её подчинении, как и все вокруг на западе? – проворчал Бопс, стукнув кулаком по столу.

– Так почему она не знает, где мой сон? – спросил Остин. – Если она такая всемогущая, почему она не может помочь мне? Она сказала мне идти к восточным каминам, но зачем?

– Не переживай, – заговорил Клос, стараясь успокоить мальчика. – Руби послала тебя на восток не просто так и не по своей прихоти. Змея знает всё, что происходит на западе. Значит, твой сон не на западе. А у восточного огня есть те, кто использует сломанную магию.

– Замолчи, – вдруг перебил его Бопс, его лицо исказилось от ужаса. – Не произноси эти слова здесь, проклятие! Если услышат кошмары, нам всем несдобровать, они разорвут нас на части!

Все замолчали, словно по волшебству, и в мгновение ока все Докки замерли на своих местах, словно застывшие восковые фигуры. Кто-то замер за открытой кулинарной книгой, кто-то с подносами в руках, кто-то у пылающих очагов, кто-то месил тесто и готовил формы для выпечки. Все остановились и смотрели на них.

– Простите, иногда я очень глуп, – сказал Клос, и очередной вздох с хрипотцой разбавил напряжение. – Война метелей всё ещё идёт между востоком и севером, её отголоски до сих пор звучат в каждом уголке лабиринта. Как же они надоели.