К праздникам Бэла покупала бабушке на рынке живую курицу, несла в синагогу к резнику ее резать. Потом с этой курицей была большая возня, чтобы все сделать по религиозным предписаниям. Мы, конечно, никогда эту курицу не ели.

Однако в это время можно было купить свежую и даже живую рыбу в рыбном магазине на Литейном. На прилавке заманчиво стояло много сортов селедки, черная и красная икра в больших плошках, соблазнительно пахло рыбными копченостями, казалось все это очень дорогими продуктами. В овощном магазине продавались соленые грибы разных сортов.

Война закончилась, с фронта стали возвращаться наши мужчины. Приехал брат мамы – дядя Миша. Он воевал только в конце войны. Боясь Японии, держали большую армию на Дальнем Востоке. До войны после окончания Военно-артиллерийской академии Миша женился на очень красивой студентке. Она коренная ленинградка, не хотела покидать любимый город, и они развелись. Он женился на Дальнем Востоке, когда мы приехали в Горенки, там он жил уже со второй женой – Таисией Петровной и дочкой Женечкой. Вернувшись после войны в Ленинград, он поселился у нас, много рассказывал о Германии, привез всем подарки, часто давал мне деньги на кино и на мороженое, любил играть в карты, научил меня некоторым играм, игроком он был очень азартным. Миша искал работу с жильем, чтобы можно было привезти семью, не сразу, но получилось.

Потом у нас жил муж моей тетки Ани Николай Михайлович Кузьмин, он тоже вернулся с войны и приехал в Ленинград, чтобы найти работу и жилье для своей семьи. До войны они вместе с Аней окончили институт им. Герцена. Оба были учителями литературы. Сначала он преподавал в училище им. Мухиной, там были неплохие условия и возможность писать диссертацию, но ему нужно было хоть какое-то жилье. В конце концов пошел работать директором школы на Петроградской стороне и получил две комнаты для семьи там же в школе. Я как-то шла к ним в гости, идя по коридору во время урока, услышала его громкий голос, остановилась и заслушалась. Пока Николай Михайлович жил у нас, он ни в какие дела не вмешивался, постоянно читал, покупая книги где только можно. Потом я часто ездила к ним за книгами и привозила на проверку свои домашние сочинения, играла с Борей и Женечкой.

Несколько воспоминаний, связанных с бабушкой. В младших классах, когда задавали решать по арифметике труднейшие задачи про бассейны, из которых постоянно выливалась вода, или про склады, куда привозили и увозили грузы, мне надоедало ломать голову. Бабушка довольно легко справлялась с этими задачами. Бэла решала, составляя уравнения, но этот метод мне не подходил.

Бывали у нас такие конфликтные ситуации, когда я уже училась в старших классах. Как-то я загуляла со своим поклонником и пришла домой поздновато, но не позднее часа ночи, т.к. после часа было трудно попасть в дом – закрывались ворота и парадная. Я постучалась в дверь комнаты, но мне не открыли. Поднимать шум не хотелось, я нашла полено и ватники, устроила себе постель и улеглась, вспоминая Маяковского, который тоже спал на полене, когда требовалось рано вставать.

Бабушке не нравилось, что я часто езжу на каток. Однажды она спрятала один конек, который лежал у печки. Мои поиски остались безрезультатны, но выход нашелся. У Оли Шемякиной оказались запасные коньки, на них я и каталась. Потом мой исчезнувший конек вернулся.

Бабушка больше всего любила слушать по радио литературные передачи, а когда начиналась трескотня с повышенными обязательствами, она всегда приговаривала: «Цыплят по осени считают».

Ворчать и поучать бабушка очень любила. Больше всех доставалось младшей дочери Лизе, она называла ее «мишугине» (взбалмошная), старшей дочерью Бэлой она тоже «руководила». По ночам бабушка частенько просыпалась и начинала вслух вспоминать все невзгоды и обиды. Днем она сидела на бульваре со своими приятельницами, которые приходили пообщаться с соседних улиц. У них возник своеобразный клуб.