Тяжелое дыхание Вадима Георгиевича отвлекло от размышлений. Старик дышал так, словно у него в горле проделали дыру. Маша достала флягу и в очередной раз стала поить его, пока все с прискорбием наблюдали за ее ухаживаниями возле отца.

– Может, в покер? – неожиданно предложил Тихон, доставая из-за пазухи колоду потрепанных карт и мешочек пуговиц, которые он успел прикарманить еще месяц назад.

Все потеряли дар речи.

– Да ты че, пацан, рехнулся совсем? – рявкнул Юдичев. – А станцевать не хочешь? У тебя там в кармане гитара не затесалась?

Тихон с огорченным выражением лица вернул колоду на место.

– Да просто…

– Ты лучше эти картонки в костер кинь, больше пользы будет.

– Не брошу.

– Это еще почему?

– Не твое дело.

– Не мое… – Юдичев опешил, серые глаза злобно бегали по лицу мальчишки. – Ты еще поговори со мной так, щенок недоделанный. Я тебе эти карты в…

– Успокойся, – прервал Матвей очередную вот-вот начавшуюся тираду капитана, а после обратился к Тихону: – И ты следи за языком. И вообще, не до карт сейчас, не о том думаешь.

– Да знаю я, – бросил обиженно Тихон. – Просто карты мозги расшевеливают, мыслить помогают, да и от холода отвлекаешься, вот и предложил…

– Может, в другой раз, – ответил ему Матвей и едва заметно подмигнул ему.

– Давай я с тобой сыграю, – вдруг произнесла Арина, вынимая руки из-под куртки. – Говоришь, мозги расшевеливает?

Тихон на мгновение растерялся, услышав предложение Арины. Он с виду язык проглотил, и на вопрос девушки лишь быстро закивал головой, подтверждая только что сказанное.

– Правила я вроде еще с корабля запомнила, так что можешь не объяснять. Давай карты.

На некоторое время внимание собравшихся приковала игра двух подростков. Не наблюдал за ними только Юдичев, отошедший от костра и поглядывающий на сумрачный лес через окно.

Арина не слукавила, когда сказала, что помнит правила игры. Удивительно, но она с легкостью обыгрывала бывалого в покере Тихона, заставляя того краснеть и смущаться. Возможно, конечно, мальчишка и сам ей поддавался, но почему-то наблюдающему за ним Матвею верилось в это с трудом – уж очень искреннее смотрелись его эмоции во время очередного проигрыша горстки пуговиц.

Через пятнадцать минут игра была сорвана приступом кашля Вадима Георгиевича, отбившего все желание продолжать. На этот раз старик отхаркивался кровавыми сгустками.

– Где мы? – внезапно обретший дар речи, произнес начальник, глядя в потолок.

Обрадованная впервые раздавшемся за несколько дней голосу отца – прежде он только спал или лежал без сознания, бормоча невнятицу – коснулась его щеки и ласково произнесла:

– Мы нашли убежище в церкви.

Глаза старика сделались как будто большими.

– Церкви? – переспросил он.

– Да.

Она осторожно приподняла голову больного и помогла разглядеть ему интерьер. Сверкающие от влаги глаза старика на миг будто бы сбросили прежнюю смертельную пелену и ожили.

– Церковь это хорошо… хорошо. – пробормотал он, после чего снова лег и упал в лихорадочное забытие.

Матвей заметил как Лейгур, держа руки сложенными, тер друг об друга большие пальцы, словно собираясь обратиться ко всем. Так оно и оказалось:

– Я должен это сказать. – Он встал на ноги и посмотрел на Машу. Женщина, судя по тому, как стала едва заметно вертеть головой, уже догадывалась, что именно ей предстоит услышать. – Твой отец долго не протянет. Мы лишь отсрочиваем неизбежное, более того, продлеваем его муки. Нам уже ничем ему не помочь.

– Не хочу этого слышать. – Маша крепче обняла тело отца.

– Наконец-то, хоть в ком-то проснулся голос разума! – воскликнул Юдичев и вернулся к костру.