Вмешался Эрик. Он подошёл к обезумевшему Отто, крепко стиснул его плечи и стал говорить с ним. Тот не слушал, вырвался и бросился обратно в шахту, но по приказу ярла его остановили несколько мужчин, крепко обхватив за грудь.

От вырвавшегося у Отто крика отчаяния у Матвея кровь застыла в жилах.

Всё было кончено.

Люди стали возвращаться в посёлок, угрюмо опустив головы. Некоторые бросали последние взгляды на штольню, будто из её темноты вот-вот появятся трое детишек, измазанные в грязи и пыли. Другие, напротив, шли быстро, словно желая поскорее убраться от проклятой шахты.

Стоявший рядом Лейгур выдохнул.

– Ну что, пойдём? Мы сделали всё, что смогли.

Матвей молчал и всё глядел на холм. Вот ведь странно, он совсем не знал этих детей, но не хотел сдаваться.

– Может, надо ещё немного разгрести? Может…

– Матвей, будь они живы, то хотя бы откликнулись. Да и на счёт кислорода Эрик прав.

«Боже, ну как же так? – звучало в голове отчаяние».

– Ты иди, я догоню.

– Матвей…

– Ступай, я догоню.

Он ощутил как большая рука коснулась его плеча и ободряюще хлопнула, а потом послышался шорох удаляющихся шагов.

Склеп, вот что теперь напоминал ему этот холм. Громадный склеп, для трёх несчастных детишек.

С этим возникшим образом пришло и окончательное признание – они мертвы. Нильс, Аксель и Эльза, убитые свалившимися на них камнями или задохнувшимися от нехватки кислорода – не важно. Они мертвы.

Нечто зашевелилось в груди Матвея, стало не по себе. Он почувствовал, как внутри него разворачивается борьба надежды и отчаяния, и первая нещадно проигрывала.

Но вдруг в небе промелькнуло белое пятно. Матвей задрал голову, прикрыл глаза от яркого солнца и увидел свою загадочную знакомую, ту самую сову, посещающую его каждое утро.

Птица спланировала на штольню, вцепилась когтями в одну из верхних балок над входом, спрятала морду под правым крылом и принялась вычищать перья. Затем что-то отвлекло её и массивная голова повернулась в сторону запада. И вот она посмотрела прямо на него, и на мгновение Матвею почудилось будто в этих жёлтых глазах с чёрными бусинками он разглядел осуждение.

Он повернулся и захотел позвать Лейгура, но исландец был теперь уже далеко, а спугнуть сову криком ему не хотелось.

– Чего же ты хочешь от меня? – прошептал Матвей, не отрывая взгляда от птицы. Она напомнила ему мудрого стража из детских сказок, охраняющая проход в древнюю обитель.

Матвей отважился сделать шаг вперёд, сова не дрогнула. Он ускорился, а затем и вовсе побежал, пока его таинственный преследовательница вдруг не расправила широкие крылья с чёрными полосками и не взмыла ввысь. Матвею только и оставалось наблюдать, как птица скрылась за холмом, оставив после себя витать в воздухе один только пух.

И вдруг из пыльной темноты шахты раздался одинокий и хриплый кашель. Матвей вздрогнул, всё тело окатило ледяным потом, а язык на мгновение отнялся. Как только немота отпустила тело, он бросился ко входу, в три широких шага преодолел расчищенную за день территорию и приложился ухом к холодному камню.

Детский кашель вновь заставил его вздрогнуть, и на крохотный миг он почувствовал растерянность, пытаясь понять, как лучше всего поступить. Но долго он не думал, руки сами схватили булыжник и сдвинули с места, затем второй, третий…

– Эй! Держитесь! – кричал он в пустоту, щурясь от вновь поднявшейся пыли.

Рукав куртки разошёлся по шву. Плевать. Едва не выдрал ноготь, в спешке схватив один из камней. Вспомнил он наличии перчаток в кармане, быстро надел и вернулся к делу.

Снова кашель, раздавшийся где-то там далеко, но в то же время так близко. Он видел их там, троих, в кромешном мраке, задыхающихся от нехватки воздуха…