Вместо ответа он нежно поцеловал жену.

– Я тебя сейчас всего испачкаю, – она засмеялась, пытаясь вырваться.

– Не отпущу! Ни за что не отпущу свою любимую жену! – Он посмотрел на нее вдохновенным взглядом.

– Маша, я очень сильно тебя люблю. Нет. Не так. Маша, я безумно люблю вас обоих! И все у нас будет просто замечательно! Верь мне!

– Я верю тебе, Иван Морозов! – таким же торжественным тоном, принимая правила игры, ответила она.

– Переодевайся, мой руки, и садись за стол. Я тебя кормить буду, мой рыцарь! – Маша стерла остатки муки со стола.

– Иду, моя возлюбленная!

– Ты разговаривал с доктором? – донеслось из кухни.

– Да, сейчас переоденусь, расскажу, – его беззаботный голос снова вернул ей покой. – Петров сказал, что ничего страшного нет. Нужно сдать анализы. Их сдают все беременные на таком сроке. Почему ты сама не напомнила ему про снимок? Он просил извиниться за такую оплошность. В следующий раз обязательно сделает.

– Чудесно! Прости меня. Тебя отвлекла, и сама завелась. – Маша смотрела извиняющимся взглядом.

– Ну что ты, милая! Все хорошо! У нас с тобой все просто замечательно. У тебя гормоны играют. Я читал про это.

– Да?! Ничего себе, какую ты литературу нынче читаешь! – улыбнулась она.

А он смотрел на нее и сам себе завидовал.

– Так и что? Какое имя мы ему дадим? – остаток вечера они жарко спорили, как лучше назвать своего первенца.

Через неделю Иван Васильевич перезвонил сам.

– Добрый день Иван, удобно?

– Да-да, конечно! – Иван крепче обычного прижимал телефон к уху.

– Вы не могли бы после работы заехать ко мне в больницу? Я сегодня в ночную дежурю.

– Конечно, обязательно! Буду около восьми.

– Жду!

Следующие полдня Иван изнемогал от нетерпения. Стрелки часов практически не двигались. Он не мог найти себе места. В конце концов, отпросился с работы и приехал в больницу на два часа раньше условленного срока.

Набрал номер Петрова.

– Иван Васильевич, я тут пораньше освободился. В общем, я уже в фойе больницы. Буду ждать вас здесь.

– Все нормально. Поднимайтесь ко мне.

Ивану неожиданно стало тяжело подниматься. Как будто к каждой ноге привязали гирю, а сзади кто-то тянул его в обратную сторону. И с каждой ступенькой все сильнее и сильнее сжималось его сердце.

Он постучался.

– Да, входите.

– Здравствуйте еще раз. Присаживайтесь поудобнее.

Иван кивнул и сел на диван, тон Ивана Васильевича показался Ване еще более подозрительным. Петров взял стул и сел напротив.

– Иван, – сказал врач, глядя ему в глаза. – Нам предстоит серьезный и важный разговор. Будьте, пожалуйста, предельно внимательны!

– Да, конечно! Слушаю вас!

– Скажите, были ли в вашей родне или в родне супруги родственники с синдромом Дауна?

У Ивана сердце ушло в пятки. Худшие опасения были готовы подтвердиться.

– У меня точно нет. У Маши… Не знаю… Она детдомовская… У нас эта тема закрыта… Я знаю только ее учительницу по музыкальному училищу… И то только потому, что она похоронена рядом с моей бабушкой… Маша отказывается говорить об этом… А я не настаиваю.

Иван Петрович некоторое время задумчиво смотрел на листок с результатами анализов.

– Анализ подтверждают патологические отклонения плода в части хромосом, – помедлив, произнес он. – Но это не стопроцентный приговор. В десяти процентах случаев с такими результатами рождаются полноценные дети.

– А в остальных девяноста процентах рождается кто? – тихо спросил Иван вдруг осипшим голосом.

– В остальных рождаются детки с синдромом Дауна. Я обязан вам рассказать об этом. И о возможных вариантах развития этой ситуации. Более того, ни к чему вас не призываю. Решение, оставлять ребенка или нет, принимаете только вы, – Иван Васильевич говорил спокойным и монотонным голосом.