«Вечером надо будет в Гастроном смотаться…»

Голова была тяжёлая, хотелось спать. Поплёлся к кровати, но вспомнил: надо позвонить по объявлению! Вернулся в коридор, накрутил диск висящего на стене старенького телефона. На диске, кроме цифр, сохранились ещё и буквы.

– Алё! Я по объявлению звоню! … Ага, насчёт сна… Куда приходить? … А когда? В семь? … Понял!

Николай записал адрес огрызком карандаша на обоях.

– Да, а сколько денег с собой брать?

Ответ был: тридцать долларов. Девяносто второй год, только что распался Советский Союз, рубль стремительно обесценивался, поэтому все расчёты теперь происходили в американской валюте, изобретательно-стыдливо называемой «У. Е»* или «Убитыми Енотами».

*условные единицы

Улёгшись в постель, подумал:

«Сегодня научусь правильно видеть сны… Эх, шторы забыл задёрнуть!»

Это был последний день обычной жизни, о чём Николай Третий не подозревал совершенно.

Пока он спит, опишем нашего героя. Возраст – двадцать шесть лет. Рост выше среднего, телосложение атлетическое. Волосы русые, усы рыжеватые. Глаза синие. На лице правильные черты всех органов по отдельности: нос, губы, подбородок, брови, щёки, к сожалению, не сложившиеся в красоту. Ну, не урод, но симпатичный! Офицер Воздушно-десантных войск, служил в Афганистане. После вывода войск предпочёл служить в милиции. После спецкурсов назначили служить в Угрозыске. Звание – лейтенант. Был недолго женат, развёлся (жена не дождалась из Афганистана, нашла себе богатого кооператора). Детей нет. Постоянной дамы сердца – тоже.

Проснувшись в четыре, лейтенант быстренько принял душ в огромной ванне и, не позавтракав, ибо нечем было (впрочем, как называть приём пищи в глубоко послеобеденное время? Полдник?), вышел в город. До семи часов было ещё далеко, поэтому, пройдя по Арбату, бурлившему кустарями и самодеятельными художниками, зашёл в знакомую кооперативную забегаловку и поел. Обычно Николай избегал есть в кафе. Из экономии. Но сейчас выхода не было: организм настырно требовал топлива. Да и кофе у них был очень хороший, настоящий турецкий, сваренный в песке. Насытившись, отправился в продуктовый. Прикупив того-сего, Николай, помахивая авоськой, отправился на метро. Ехать было недалеко, на Таганку.

Нужный адрес нашёлся легко. Старый дом, впрочем, помоложе собственного. Вот и нужный подъезд. Поднявшись на второй этаж по лестнице, расписанной теми же выражениями и рисунками, что и дома, Николай взглянул на часы: восемнадцать пятьдесят шесть, расчётное время. Звонок отозвался глухим дребезжанием, и через минуту дверь открылась. На пороге стоял одетый в костюм и белую рубашку с галстуком щупловатый бледный дядечка лет пятидесяти.

– Проходите, пожалуйста, – пригласил он, поворачиваясь и показывая дорогу.

На ногах у дядечки диссонировали с костюмом войлочные шлёпанцы.

Прихожая, переходящая в коридор, поражала воображение величиной. По пути Николай насчитал четыре двери. Вошли в пятую. Большая комната с круглым столом посередине и лампой с оранжевым абажуром по моде пятидесятых, а то и сороковых годов. Тяжёлые стулья. За столом уже сидели трое: тётечка пенсионного возраста, очкастенький подросток лет пятнадцати и лысый дядька лет сорока в свитере с оленями на груди. В ответ на «Здрассьте», бормотнутое Николаем, все отозвались междометиями и телодвижениями.

– Присаживайтесь, где вам удобнее, – пригласил хозяин, – Сейчас уже начнём.

Николай сел рядом с подростком.

– Итак! – начал обладатель костюма и шлёпанцев, – Для начала познакомимся. Меня зовут Олег Евгеньевич Горский.

– Анатолий, – представился дядька.