– Боюсь летучих мышей. Всю жизнь их боялась. Хотя они мне ничего плохого ещё не сделали, – засмеялась она.

Улица была мне знакома. Вчера, наверное, я тоже шёл по ней, но вчерашнюю ночь я не помнил. Я не помнил, как долго мы шли вчера, как выглядит её дом, и была ли это отдельная усадьба или многоквартирный дом. Только когда во дворе увидел колонку и рядом цинковое ведро с водой, вспомнил, где я был вчера.

– Я снимаю в этом доме две комнаты. Хозяйка живёт через стенку. Хорошая женщина. Одна живёт, дети давно разъехались. За жильё недорого берет. Правда, немного глуховатая, но это иногда даже хорошо.

Из-под камня, лежащего у крыльца, Тоня достала ключ и открыла дверь. Широкий коридор делил дом на две части. Правая дверь вела на кухню. Мы вошли в дверь налево. Тоня показала мне на маленький диванчик:

– Садись, я посмотрю, спит ли дочь. Она сгорела сегодня на солнце. Когда уходила на работу, у неё температура была.

Она ушла в смежную комнату. Оттуда послышалось хныканье ребёнка. Я сидел один на диванчике минут пятнадцать. Когда ребёнок затих, Тоня вышла ко мне. Она успела переодеться. На ней был короткий и тесный халат. Её ноги вызывающе голо торчали из под него, и вся её фигура снова вызывала во мне бешеное желание. Я встал и обнял её. Упругие соски через тонкий материал халата упирались в мою грудь и доводили меня до исступления. Мои руки беспорядочно гладили её тело. Она тоже хотела меня. Я это чувствовал и расстегнул халат. Под ним ничего не было. Нам не нужны были ни стоящая у стены односпальняя кровать, ни диван: мы опустились на покрытый дешевым паласом пол и предались на нём любви.

Около двенадцати снова заплакал ребёнок. Тоня накинула халат и ушла к девочке. Её опять не было минут десять. Ребёнок продолжал плакать, когда она вышла ко мне.

– Прости, Эдик, у Леночки снова жар. Я лягу с ней рядом. Если хочешь, ложись на кровать.

– Да нет, я пойду. Полчаса и буду у Жоры дома. Может быть, зайти на телеграф и скорую вызвать?

– Не надо. Это пройдёт. Телефон есть у бабки в комнате. Если что, могу сама позвонить.

– Хочешь, я тебе номер телефона моих друзей, у кого я остановился, оставлю?

– Оставь на всякий пожарный. Буду знать, где тебя найти.

Она положила на стол листочек бумаги и цветной карандаш и снова ушла к ребёнку. Когда я уже оделся, она вышла ко мне. Мы обнялись.

– Иди, – сказала она, – я здесь, у окна, постою.

Я вышел из дома, спустился по крыльцу во двор и посмотрел на окно. Её силуэт чётко вырисовывался в оконном проёме. Выходя из калитки, я обратил внимание на стоявшую напротив дома машину. Это был тот же старенький «Форд». Из-за дерева вышел верзила. Я приготовился к драке и пошёл ему навстречу. Удар по голове свалил меня с ног. Я забыл про второго человека. «Как неосторожно», – успел я подумать и потерял сознание.

Очнулся в машине. Через открытые окна слышен был плеск воды. Справа мерцали редкие огни города. Слева был маленький обрыв, и за ним виднелась река. Под светом луны вода в реке то искрилась серебристыми блесками, то становилась зловеще-чёрной. На фоне кустов, метров в пятнадцати от машины, были видны два человеческих силуэта, и оттуда слышался громкий разговор. Они курили, и жёлтые точечки сигарет то поднимались на уровень рта, то опускались вниз или же делали замысловатые зигзаги. «Чёрт, неужели этот идиот действительно хочет выполнить свою угрозу» – подумал я.

От удара в голове пульсировала боль. За эти несколько дней я столько получил по голове, сколько не получал за всю предыдущую жизнь. Во мне начал расти страх. Я попытался приподняться с сиденья, но не смог. Руки сзади были связаны верёвкой и ремнём безопасности привязаны к сиденью. «Неужели это всё?! Неужели так бессмысленно должна закончиться моя жизнь?!». Я начал думать о том, что моя смерть может быть наказанием за задуманное мною убийство человека. «Господи, ты же знаешь, что я вынужден это делать. Я и Косинский – мы же разные люди. Он заслуживает смерти, я же еще нет. Ведь это же несправедливо!».