Тот, не поднимая глаз от телефона, обогнул её и пошёл дальше.

– Простите, наш книжный… – Другой чуть было не толкнул её.

– Смотри, куда летишь! – Это её притёр к стене лихач на самокате.

– Прямо, прямо идите, и будет аптека. – А это бабушка десять минут у неё выясняла, как дойти до аптеки, расположенной в двух шагах.

Итого: полчаса работы, нулевой результат и море унижения.

Похоже, всё будет труднее, чем она предполагала. Шёл уже второй день после заключения пари, а в магазине побывало всего три покупателя – Евины мама и бабушка, и ещё гадалка Эсмеральда, которую она встретила во дворе и уговорила заскочить туда, купить пару карандашей. Всех членов «Утюга» она уже тоже загнала в магазин – пришлось каждому выделить из личных денег сумму на покупки. Но три да три будет шесть, а где взять ещё девяносто четыре человека? С утра Ева обошла весь дом, раскидала флаеры в ящики, наклеила пару объявлений на двери, поругалась с бдительной пенсионеркой Зинаидой с первого этажа, оторвала объявления и прилепила их снова, когда вредная Зинаида ушла со своего поста. Но вряд ли это сильно поднимет посещаемость.

Ева прислонилась к стене и размечталась: вот бы ей багор и сети или кибер-руку, чтобы затаскивать посетителей в подвал… И вдруг в голову пришла изумительная мысль. Настолько гениальная, что прийти она могла исключительно в голову Евы Аппельбаум.

Девочка набрала номер руководителя их театрального кружка.

– Анна Арменовна, скажите, а репетиции ещё идут у нас? Вот как, занятия кончились? Все разъехались, да… Нет, я пока в Москве. А кто-нибудь есть в студии? Я там в гримёрке забыла пакет. У охраны ключ взять? Всё поняла, спасибо, – Ева попрощалась.

Ну не умница ли? Теперь она накрутит посещаемость до небес, вот только смотается в дом творчества. Это недалеко, пять остановок на автобусе. Ева побежала на остановку, совсем забыв о друзьях. А у них, между тем, дела обстояли очень интересно.

Крошечный двор дома двадцать пять по улице Маршала Катукяна детективов не впечатлил.

– Уныло тут как-то, – оценил диспозицию Григорий.

И правда: по сравнению с их тенистым просторным двором с настоящим парком внутри здесь было не развернуться. Годзилле даже ногу некуда поставить. Четыре двадцатиэтажные башни образовывали колодец. По периметру стояли машины, машины, машины – будто железные кони в стойлах. В центре – привычная глазу москвича трансформаторная будка с весёлыми рязанскими ромашками на одной стене и сибирскими кедрами на другой. Детская площадка, окаймлённая деревьями и скамейками; пешеходная дорожка, пересекавшая дворик наискосок.

– Вот тут в меня бросили, – Аня указала на дорожку.

Клим оглядел дома.

– Значит, либо эта, либо эта башня, – заключил он, кивнув поочерёдно на соседние дома, розово-белые, нарядные, как кремовые тортики. – Из других далеко бросать. Наверное…

Аня разместилась под деревьями – установила телескоп на треноге и ловко завертела им, прицеливаясь то в один, то в другой дом. Клим на открытом пространстве собирал коптер. Григорий Алтынов морально готовился стать наживкой, укрывшись под пластиковой горкой на детской площадке и обливаясь потом.

Аня включила телефон на общую трансляцию, которую затребовала Ева, и прицепила его к телескопу (при помощи спецкрепления, которое накануне соорудил из картона Клим – проклиная всё и обжигаясь горячим клеем). Крепёж этот на антикварном телескопе выглядел уродливым картонным прицелом, но держался крепко. И куда бы Аня ни повернула оптический прибор, Ева могла видеть то же самое.

– Мы готовы! – сказала Аня. – Ева?

– Да, да, начинайте! Я с вами, ребята! – откликнулась Ева. – Да, мне велели это забрать. Анна Арменовна, конечно…