Заседание продолжалось невыносимо долго, будто время остановилось. Ярик вещал, а Якоб время от времени дополнял нескончаемый доклад, который Люба слушала уже в десятый раз. Она с трудом отгоняла дрему.

– Да налейте же ей кофе! – услышала она чей-то возмущенный возглас и села прямо.

В появившейся ниоткуда кружке задымился ароматный напиток.

– Ближе к делу: зачем вы меня разбудили? У нас же был уговор, – не выдержала она, борясь с зевотой и отхлебывая из чашки.

Ярик заерзал на стуле: как она смеет так дерзить!

– Уговор? Кто ты такая, чтобы напоминать нам об уговорах! Мы дали слово – мы же его и забрали, – огрызнулся голос невидимого судьи.

Небо над лавандовым полем побагровело.

Ярик продолжил свой монолог, но Люба снова перебила:

– Предыстория мне известна. Зачем вы меня разбудили? – повторила она вопрос.

– Это необходимая формальность: ты должна выслушать все от начала до конца, – наклонившись к ее уху, шепотом терпеливо объяснил Якоб. – Итак, кхэ-кхэ… твоя девятая жизнь закончилась не совсем обычно: ты заключила сделку с высшими силами, чтобы, э-э-э… отдохнуть, – все же сократил он часть повествования, выхватив у потерявшего дар речи Ярика папку и действительно перейдя «ближе к делу».

– Вот именно! Я на протяжении девяти жизней хронически недосыпала. Разве я не отработала все свои кармические долги и не заслужила вечный покой?

Ярик сидел с открытым ртом и вылупленными от изумления глазами. Это переходило все границы! Почему ее за такое неуважение еще не испепелили на месте?

Якоб сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Строптивость Любы начинала бесить даже его, славившегося невозмутимым спокойствием и бесстрастием к делам смертных. Его могли уличить в чопорности, тщеславии, даже высокомерии, но только не во вспыльчивости! Подобные чувства он считал проявлением малодушия. Но в отличие от неопытного юнца Ярика, он прекрасно знал, что в этом зале Любе ничего не грозит, как бы она себя не вела – смертные всегда отвечают только перед собственной совестью. Если она не боится, значит: а) она непревзойденно глупа – и это ее проблемы; б) на это есть веские причины. Пока он не отметал ни одну из версий.

– Излагаю суть, – продолжал Якоб. – Взамен на твое желание «отдохнуть» от твоей на протяжении последних нескольких жизней не особенно разделенной любви к недостойной душе ты должна выполнить наше задание. Всего лишь одно.

– Но я еще не выспалась!

– Нельзя все время спать – однажды придется проснуться. Пришло время!

– Что-то быстро оно пришло…

– Быстро? За двадцать лет любой смертный успеет как следует выспаться! – вспылил Ярик, более или менее пришедший в себя.

– Не перебивай, – холодно осадил его Якоб. – Если ты справишься с нашим заданием, сможешь в ближайшее время обрести вечный покой, – договорил он, снова обращаясь к Любе.

– Что надо делать? – сдалась она. Пререкаться с этими существами было бесполезно – она это знала.

– Не стоит тебе обо всем сразу знать. Ты будешь следовать нашим инструкциям и разбираться по ходу дела, – сказал Якоб.

«Там действительно так написано?» – сбитый с толку Ярик, нацепив очки, заглянул в черную папку.

Разговор между Любой и Якобом тем временем продолжался.

– А вдруг я сделаю совсем не то, что вы от меня хотите?

– Поверь, мы от тебя ничего не хотим: это нужно прежде всего тебе.

Ярик оторвался от изучения содержимого папки и пристально посмотрел на Якоба. Но тот словно не почувствовал на себе его взгляда.

– И еще я бы попросил обратить особое внимание, – продолжал Якоб, – что мы впервые пренебрегаем правилом девяти жизней. Это, так сказать, пилотный проект. Уникальный эксперимент, который раньше никто не ставил! Но поскольку мы урезали твою предыдущую жизнь на целых три года, то впишемся в общую канву Вселенной без путаницы.