Стоя в дверном проеме, Поллард старался смотреть на комнату не как на скопище отдельных вещей, а как на единое целое. Каким бы способом сюда ни проник убийца, он все еще должен был находиться здесь. Поллард был уверен, что из комнаты через дверь не выходил никто. А единственное окно находилось в сорока футах[4] от земли.

«Спокойно! – приказал себе он. – Успокойся. Немедленно успокойся…»

Вытерев слезящиеся от порохового дыма глаза, он подошел к двери и закрыл комнату изнутри на ключ. Потом медленно обошел ее по кругу, тщательно осматривая все, что попадалось на пути. Он никого не нашел – потому что в комнате никого не было. На густом ворсе черного ковра отпечатались только две цепочки пыльных следов: его собственные и те, которые вели прямо к загнутым носкам туфель Вэнса Китинга. Поллард подошел к окну.

Надвигалась буря. Свежий порыв ветра хлестнул его по лицу. До тротуара отсюда было не меньше сорока футов. Он осознал, как мало времени прошло с тех пор, как прозвучали выстрелы, когда увидел Мастерса в котелке, бегущего через дорогу к дому. Перегнувшись через подоконник, он обвел глазами пустынную улицу, тянущуюся вдоль глухого фасада дома до самого перекрестка, – ни один беглец не ушел бы по ней незамеченным.

– Он выскочил в окно! – огорченно крикнул Поллард.

На другой стороне улицы, в доме напротив, где сидел в засаде сержант Уоллис, с безобразным скрежетом поднялась вверх оконная рама. Уоллис сердито высунулся из окна.

– Ничего подобного, – послышался его протестующий вопль. – Из того окна никто не вылезал!

Ровно в половине шестого Блейн, энергичный полицейский врач, поднялся с колен, закончив осматривать тело Вэнса Китинга, и отряхнул пыль с брюк. Работали фотографы, и в комнате то и дело сверкали фотовспышки. Мак-Алистер (дактилоскопист) сидел у окна с револьвером сорок пятого калибра и миниатюрными сильфонами[5], пытаясь поймать свет. Блейн посмотрел на старшего инспектора Хамфри Мастерса.

– Итак, – сказал он, – что вас интересует?

Мастерс снял котелок и промокнул лоб носовым платком. Он, по-видимому, страдал клаустрофобией, но, опасаясь насмешек, старался выглядеть безмятежным.

– То, что в него стреляли, я и сам вижу, – заметил он. – А вот из какого оружия? Из этого револьвера?

– Ну, ответ на ваш вопрос вряд ли в моей компетенции. Пусть решают специалисты. Хотя в данных обстоятельствах не вижу причины сомневаться. Вот эти два ранения, – указал он пальцем, – от пули пистолета сорок пятого калибра. Причем оружие – устаревшего образца, как и использовавшиеся патроны. Выстрел из современного крупнокалиберного пистолета, с пулями в стальной оболочке, пробил бы тело навылет. А у вас тут как раз револьвер, который полностью подходит под описание, и две стреляные гильзы. – Он кивнул в сторону Мак-Алистера, явно озадаченный мрачным взглядом, которым одарил его старший инспектор.

Мастерс направился к дактилоскописту, который сдувал остатки магнитного порошка с рукоятки револьвера. Поллард последовал за ним.

Этот револьвер, без сомнения, являлся прекрасным образцом оружейного искусства. Несмотря на большой размер, он был довольно изящным и оказался гораздо легче, чем можно было предположить. Серебро на стволе и барабане стерлось почти до черноты, но причудливая перламутровая инкрустация на рукояти отлично сохранилась, как и маленькая серебряная пластинка с выгравированным на ней именем «Том Шэннон».

– Это имя, вот здесь… – Мастерс указал на серебряную пластинку. – Вы же не думаете…

– На вашем месте, старший инспектор, – заметил Мак-Алистер, сдувая с рукояти револьвера оставшиеся пылинки, – я бы не стал рассылать ориентировки на Тома Шэннона. Это было бы похоже на попытку арестовать Чарли Писа