Хмурый показал длинной рукой на рекламные плакаты. Это были анимированные панели, яркие, с громким звуком, который шёл прямо тебе в уши из направленных лазерных динамиков. Панелей было много, эскалатор замедлился, чтобы пассажиры могли просмотреть рекламный ролик. Двигаясь вверх, от панели к панели, я смотрела короткие сценки счастливой жизни людей. Все были красивые, ухоженные, дома большие, светлые, с зелёными лужайками, по которым мирно ходили украшенные пёстрыми лентами коровы, козы, овцы, с которыми охотно играли дети, катались на них, целовали в нос, кормили и чего только не делали, а на всё это с улыбкой смотрели взрослые, женщина держала в руках хохлатую курицу и кормила её семечками. Она была, судя по всему, мать шести детей, троих девочек, как с картинки, с голубыми глазами, золотыми вьющимися волосами и молочной кожей, а мальчики все рослые, черноволосые, немного смуглые, с выразительными чёрными глазами. Рядом с ней стояло двое мужчин, один был высокий голубоглазый блондин, а второй чуть ниже, брюнет со смуглой кожей. Они были гораздо красивее женщины, располневшей, потерявшей здоровье после родов, и дети были очень похожи на мужчин, девочки на блондина, а мальчики на брюнета, здесь не было никакой загадки, и совсем чуть-чуть на мать. Они также восторженно смотрели на детей, совершенно не обращая внимания на женщину с курицей, держались за руки, а когда мальчишкам удалось проскакать верхом на баранах, и вовсе стали обниматься и целоваться в засос. Женщина смотрела на мужчин счастливыми глазами, и не было в её глазах ни упрёка, ни обиды, ни жалости к себе, а искренняя, нарочито выпяченная радость.

Картина этого странного идеалистического мира стала мне надоедать, особенно весёлая задалбливающая музыка, не дающая думать о другом, переключающая всё твоё внимание на экран. Никогда раньше не ощущала в себе ненависти к геям или трансам, но вид этой педерастической семьи был тошнотворен. Я оглянулась на папу, он сделал характерный жест, что его сейчас стошнит.

Голос за кадром рассказывал, какой добрый и радостный мир, в котором каждому есть своё место, каждое живое существо имеет равные права, и как здорово, что цивилизация перешагнула через хищническую ступень своего развития, освободившись окончательно от оков животного мира, найдя путь к гармонии с миром, с природой, обретя заново этот чудесный мир. Под плотный монолитный голос диктора сменялись картины водоёмов с прозрачнейшей водой, зелёные шевелящиеся под ветром леса, стада счастливых животных, я так и не смогла понять, что это за скот, вроде и корова, но ноги длиннее, само животное изящнее, а рога витиеватые, длинные, лихо закрученные, но больше всего меня поразили глаза, чёрные, задумчивые, морды этих животных были поумнее многих моих одноклассников. Леса и реки сменились океаном, резко перелетая в города, в которых ездили одни электрокары, не ездили, а летали, а дома были обвиты зелёным плющом, люди все приветливые, улыбающиеся. Много парочек и по трое, идущих в обнимку, смеются, целуются, маша руками в камеру. Голос возвышался, раскрашивая новую реальность, к нему присоединился женский голос. Приятный, но такой же монолитный, требовательный к тому, чтобы его слушали. Женщина говорила про любовь, про любовь человека к человеку, без расовых и половых различий, тут же на экране появлялись целующиеся пары, разного пола, расы, комплекции, чаще показывали геев и лесбиянок, некрасивых толстых баб, слюнявивших друг друга, улыбаясь в камеру, геи и трансы были ухоженные, будто бы натёртые воском.