– Успокойся, пожалуйста, успокойся, а то мы все погибнем, – говорил папа, а я его не слышала, ревя ещё громче. Тогда он дал мне пощёчину. – Прости, я должен был.

Это был первый раз, когда он меня ударил. Я разозлилась, оттолкнула его и с гневом посмотрела на всех, не хватало ещё топнуть ногой, для наглядности, что я и сделала. Чудище остановилось, оно было совсем близко, я отчётливо видела его пасть, мерзкую, но, почему-то, уже не такую страшную. Мерзкий червь издал низкий утробный звук, отрыгнув части тел, вымазанных в жёлтой слизи, запах пробился даже сквозь дверь, и меня опять затошнило.

– Я тебя не боюсь! – крикнула я червю, стукнув кулаком по стеклу, дверь задрожала, а червь издал душераздирающий истошный вопль, так кричали тысячи голодных глоток, готовых жрать всё живое. Голова вот-вот расколется от этого вопля, как вдруг всё пропало, я видела, как кричит червь, как насаждается его утроба, чтобы усилить этот звук, но я его не слышала. Нурлан улыбнулся и похлопал меня по плечу, и мне показалось, что я знаю, что надо делать, что могу что-то сделать. Я посмотрела на тень, она уже не ликовала, а настороженно следила за мной. Я вас не боюсь!

Осознание своей власти над ними, пускай и малой, секундной, потащило меня вниз, резким рывком, от которого перехватило дух. Я куда-то летела, очень быстро, стараясь не думать, что в конце концов разобьюсь о каменный пол этого бесконечного колодца.

– Поехали, – сказал Хмурый, показывая на приближающийся поезд.

Мы стояли снова на той станции, где впервые повстречались. Колонны фонарей стали ещё длиннее, мозаичный свод заиграл разноцветными искрами, и я невольно засмотрелась на него. Поезд остановился, выпустил пассажиров и ждал нас.

– Нет, – твёрдо сказала я, впуская в себя часть звуков станции, прислушиваясь к голосам пассажиров. – Нет, надо идти наверх, в город. Это ловушка.

– Как скажешь, – улыбнулся Нурлан. – Ты босс, веди нас, командир.

Я посмотрела на папу, ища одобрения, он пожал мою руку, кивая в ответ.

– Ты слишком мало знаешь, не радуйся, рано, – сказал Хмурый, неодобрительно смотря на моё улыбающееся лицо.

– Но что-то же уже знаю, да? – нагло вскинув голову, бросая ему вызов, ответила я, он криво ухмыльнулся, и мне перестал казаться таким уж хмурым и неприветливым.

Перрон освобождается, большая часть пассажиров заходит в поезда, и мы спешим к выходу на эскалатор. Какой он длинный, бесконечный! Я не вижу конца, лишь яркую светящуюся точку вверху. Эскалатор движется с хорошей скоростью, не как обычно. Едва не падаю на впереди стоящего пассажира, интересно, как я оказалась впереди всех, как главнокомандующий, но не тот, что сидит в шатре и попивает шампанское, играет в картишки с другими генералами и военными послами других стран, изредка наблюдая за тем, как внизу тонут в собственной крови солдаты. Совсем недавно, когда была здоровой, я читала об этом в одной книге, которую нашла в шкафу у папы в комнате. Сначала я думала, что мне будет скучно, истории навевала на меня дикую скуку, приходилось пролистывать, потом возвращаться, когда я теряла нить повествования, с каждой главой втягиваясь в чтение. Я так и не дочитала её до конца, загремела в больницу, а теперь здесь. Если выберусь, то обязательно дочитаю, хочется узнать, кто же был этот кавалер Шевалье д’Эон, мне кажется, что это был именно мужчина, так не могла себя вести женщина… Мысли увели меня на поля сражений, бессмысленных и помпезных, где ни за что умирали русские солдаты по воле уродов на тронах, и я в страхе оглянулась, ожидая увидеть внизу бескрайнее поле, заволоченное пороховыми дымами, горы трупов, почерневшую от крови и пороха землю. Воображение разыгралось настолько сильно, что я это и увидела, но ужасная картина рассыпалась на мириады ярких осколков, внизу был тот же эскалатор, напряжённые люди ехали вверх и вниз, а папа и Нурлан смотрели на меня с тревогой.