Деревня-онлайн Артем Грач

© Анатолий Маскаев, 2019

ISBN 978-5-4496-6005-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Просыпаюсь я обычно сам, достаточно рано.

Раньше и ложился рано, и просыпался в то же время, а сейчас ложусь в начале одиннадцатого, результат тот же.

То ли привычка, то ли к старости у всех людей так.

Ну, а в последнее время будят кошки, которые ночуют частью на скотном дворе, а частью надо мной на чердаке.

И так, как там лежат четыре имитации бруса на хранении, вот они по ним и скачут.

Скачки начинаются аккурат в пять часов, но зима-не лето, вставать еще рано, и я мучаюсь в полудреме до половины шестого утра.

Потом начинается резкий подъем, не люблю нежиться в постели.

Обязательный, а может и вовсе необязательный, кофе, затем выхожу на терраску бани покурить.

От этой заразы отвыкнуть очень, очень сложно, и неоднократное бросание курения, ни к чему не привело.

В таких случаях говорят, силы воли нет, или стимула.

Хотя стимул, это мое же здоровье, но привычка в очередной раз перебарывает силу разума.

В общем вышел, а навстречу вся эта мяукающая орда, да еще тумен с скотного двора подтягивается, на вой тех, кто топал на чердаке.

Начинаю считать, Барсик, Ксюха, Филя, Ластена, Свиристелка, Кнопка, Мелкая…, а вот Мелкая как раз и не придет больше, морозов не перенесла.

И хотя на скотном дворе тепло, нет их все же тянет ночевать на чердак, одна отночевалась.

Барсик, найденыш, года два назад приблудился откуда-то, возможно от соседки, напротив.

Нашел его в радиаторах, которые лежали возле калитки.

Минут пятнадцать ходил около, пока понял откуда писк доносится.

Маленький был, в рукавицу поместится, но выжил все же, приблуда, он и есть приблуда.

Сейчас заматерел и превратился в мощного красивого кота.

Рос вместе с Муреной и Ксюхой, но Мурены больше нет, так же, как и старшей Ксюхи, и Муськи, порвали на лугах собаки, или собака, так и не уследил кто.

Ксюха, красавица и охотница, но мамка никакая, второй помет уморила.

С одной стороны, вроде и хорошо, мороки меньше, с другой стороны, жалко.

Филя, он же Филька, похож на Ксюху, но это только окрас, а так, характер нордический и выдержанный, сам ласкаться не полезет, это не Барсик с наглой мордой, тот ко всем будет приставать и всех соседей обойдет в поисках десерта.

Ластена, кошка-однолюбка, кроме меня никого не признает и поласкать себя не даст.

Любимое место, где посидеть и подумать о тяжкой кошачьей доле, это два ведра рядом.

Как она умудряется усидеть на бортиках ведер, уму непостижимо, но ей это нравится.

Свиристелка, свое имя получила от того, что громче и жалобнее всех мяукает, когда просит есть.

Во время дойки любит сидеть на ребре доски у закуты свиной и орать мне в ухо.

Громче ее, пожалуй, только Мурена орала, но та требовала, а не просила.

Кнопка, тоже не местная, в смысле не дворовая, принесла дочка, ей муж откуда-то привез.

Поселили в доме, но через две недели пришлось на двор отправить, гадила, где не попадя.

Кошка лохматая, породистая, хотя еще не кошка, кошечка.

Кнопкой ее назвала дочь, так имя за ней и осталось.

Думал в морозы не выживет, но нет, тогда как другие сидели в теплом дворе, или возле трубы на чердаке, эта смело фестивалила по снегу.

Ну а тех, кого уже нет и далече, смысла нет перечислять, и так часть из них вспомнил.

В общем я курю, они сидят смотрят на меня, ждут, когда хозяин первую порцию отравы примет и их соизволит покормить.

Иду.

День начинается.

Сначала несколько ведер воды наливаю, выношу все на терраску.

Орда ждет, кто молча, кто с лаской, а кто просто орет во все горло.

– Хозяин, ты не проснулся что ли еще, мы жрать хотим, шевели ногами веселей…

– Если бы не топали мне по голове с пяти часов, я бы нормально выспался и шевелился, а сейчас цыть, и все умолкли…

В подойник водички теплой, вымя корове, соски помыть, хоть и не грязнуля, но мусор с подстилки соломенной соберет.

В карман краюху хлеба, опять же ей, без этого никак, приучил.

Свиньям сыворотку в ведре, собаке варево в трехлитровом бидоне.

Вроде никого не забыл и ничего.

Жена порой шумит, что я скотину кормлю лучше, чем сами кушаем.

Это не так конечно, но кто же ее покормит, человек хочет ест, хочет не ест, а скотинку кормить необходимо, коли уж завел ее.

А побаловать кусочком хлеба, да это же одно удовольствие, и ей, и мне.

Ладно, загружаюсь на терраске, дверь нараспашку.

Орда частью впереди, частью сзади, а кто и под ногами крутится наровя уронить меня вместе с ведрами с водой.

Ведра в тамбур перетаскал.

Раньше здесь кухню планировал, печь поставить, скотине овощи варить, но прижали морозы, и пришлось печку в сарай посредине к окну установить, варить не стал на ней ничего, набегаешься, да и скотину лишний раз беспокоить не охота.

Но печку все же иногда топил, когда морозы за двадцать градусов пошли, и то, чтобы вода не замерзала.

Постоянно натаскиваю в запас, свет часто отключают, а с колодца по сугробам, да по морозу, такой экстрим не радует.

В общем теперь в тамбуре кормосмесь лежит, и мотоблок стоит с косилкой, да до морозов козы были, сейчас все же перевел в сарай.

Следующий заход, подойник, свиньям сыворотка, два ведра в одной руке, в правой бидон с варевом для собаки.

Часть орды засела в сарае, Барсик неугомонный, за мной как челнок.

– Ну пошли тогда Грея кормить.

Собака Грей, помесь европейской и австралийской овчарки.

Окрас соответствующий, половина от европейки, и пятна, как у гиены, от австралийки.

Нарезает круги возле будки, ждет, когда я уже все в сарай перетаскаю и к нему подойду.

Будка, не будка, полувольер.

Сама будка, утепленная пенопластом десяткой, находится под навесом, огороженным с трех сторон, в углу сада возле сарая.

– Та-ак, кастрюлю опять куда-то загнал, Марадона…

Любит он с ней играться, гоняет туда-сюда.

Или в зубы возьмет и тащит в будку, особенно если кто-то возле вольера из живности появится.

Кастрюля мол моя, и никому не дам ее.

Лизнул в нос.

– Доволен…?

Ну и ответная ласка разумеется, по загривку потрепать, поболтать с ним минуту.

– Некогда Грей, некогда, ешь, другие тоже ждут…

Орда орет в тамбуре.

– Так спокойно, в порядке очереди, ваш номер вообще последний, после дойки, так что заняли излюбленные места и не крутимся под ногами…

Долгожданная встреча, все орут, ну правильно, с вечера же не виделись.

Слева хватают за рукав, ну это Гоша.

– Гоша, ты козел, хочешь, чтобы я опять ведро уронил…

В прочем он и есть козел, самый натуральный полуальпийский и полузааненский.

Рядом с ним мамаша, Милка, и еще один козел, вообще-то еще козлик, Гришка.

Так уж повелось, козы на букву «м», козлы на букву «г».

Справа заквохтали куры.

Петух доложился, что в его гареме все нормально, больных нет, раненых нет, яиц нет, сам понимаешь-зима, тещи тоже пока не появились.

Слева дверь закуты напряглась.

– Нюся не дави, успеешь, дверь выломаешь, накормлю последней…

В прочем Нюся, это Нюся-свиноматка, спокойная флегматичка, поела и спать, но это пока не опоросилась.

После опороса ни к себе, ни в закуту никого не пустит, ну кроме меня разумеется, хотя тоже с осторожностью стараюсь поросят брать, норов у Нюси меняется кардинально.

Справа опять о чем-то шипит индоселезень.

Все пытается стать хозяином скотного двора, но пока что разве петуха перед курами унизил.

С ним вместе в закуте индоутка.

Держу их только для души.

Утка несется, когда ей вздумается, может и летом, может и в ноябре.

Утенка ни одного не высидела, зато яйца естественно попортила.

Посидела с неделю и смылась по своим делам.

Когда селезень ее чем-то достает, то ли своим занудством, то ли через чур огромным желанием, не зря же умудряется и кур, и гусей топтать, она кратенько так, часа за два, высказывает ему все, что о нем думает.

То ли совесть у него просыпается, то ли нравоучения утки надоедают, но на недельку успокаивается и никого не задирает, ну разве что кроме меня, я у него враг номер один.

Невзлюбил больше, чем петуха.

Может по полчаса за мной таскаться, лишь бы ущипнуть.

И гладил его, и терпел, и прутом отхаживал, ничего не помогает, вот такая у нас с ним «дворовая дружба».

Слева гогот, это гуси так здороваются.

Четверо их у меня, гусак и три гусыни.

Было пять, гусака два было, но пришлось одного в суп отправить.

Тот, что остался, посильнее другого был, и взялся с весны метелить его, проходу не давал, к гусыням и близко не подпускал.

Ладно, отсадил я его, думал по лету помирятся, да не тут-то было, снова лупить начал, до крови бил.

Выпустил с утками, но и здесь опять-двадцать пять, селезень видя, что тот один, решил показать, кто в саду хозяин, и чьи яблоки с травой вокруг, да заодно и чья жена утка.

В общем совсем хреново гусаку, и один орет, и гулять не пустишь.

Ну вот и моя закута, в смысле типа кухоньки.

Здесь и вода, здесь и печка, здесь и полки для всего необходимого, тут же рядом тяпка навоз чистить, вилы и лопата.

Тут же и кошки спят в картонной большой коробке, ну кому лень задницу морозить…

Перетаскиваю ведра с водой, подойник и сыворотку, мешок с кормосмесью.

Все на месте, пора и за работу.

Тяпку в руки и следуем дальше по сараю, а он не маленький, вместе с тамбурами девяносто квадратных метров, и то порой кажется, что мал, особенно когда приплод новый.

Справа рядом с кухонькой Борька, хряк, помесь вьетнамки и дикого кабана.