Остались на белом свете всего двое из друговей-ухорезов: Житьев с Мурановым. Вслед за Данилой и Муранов женился, дети пошли безостановочно. Один за другим.

А тут начались такие события, что удальство свое пришлось позабыть.

По-другому запела деревня:

Было это уже в 1931 году. Комитет бедноты заседал в Уваровке весь день. Из района пришла разнарядка на переселение из Уваровки в северные края двадцати восьми семей из трехсот проживающих в селе.

Выбирали тех, кто побогаче, чтобы не мешали коллективизации, да тех, в чьих семьях было побольше мужиков. Молодой Стране Советов нужны были в малолюдных, но богатых ресурсами районах молодые сильные руки…

Спорили до посинения, накурили, наматюкались, прихватили и ночи. Все-таки непросто было разрывать веками сложившиеся отношения в хуторе. Тут уж не разберешь, кто сват, кто брат, кто деверь, кто свояк… Считай, весь хутор родственными связями переплетен.

Однако зависть да жадность не признают никаких уз: ни кровных, ни дружеских, ни соседских. А соседских – тем более. Нет ничего тягостнее межевых споров, сколько страстей кипело всегда на межах? И косами секлись, и топорами махались…

Когда это было еще?

Может быть, накануне Гражданской, когда жаждали и ждали передела земли… Вот тогда ожесточение друг против друга, кажется, достигло предела… И покатилась колесница Гражданской войны из конца в конец бескрайней матушки России. Умылась она кровью людской и не только умылась, по колена зашла в эту кровавую Лету…

Но только разделились, только продотряды вышли из деревень и хуторов, как пришел НЭП. Новая экономическая политика, открывшая ворота народной инициативе и предприимчивости.

У Данилы Андреяновича с Авдотьей Ивановной наплодилось пятеро сыновей да дочь. Данила Андреянович сумел хорошо подняться во время НЭПа. В хозяйстве – пасека на пятьдесят семей, водяная мельница на ручье, три лошади, пять коров, сад, приличный запас пшеницы… Но и трудиться приходилось с утра до ночи. Не разгибаясь…

И вот Данила Андреянович со своей семьей попал в списки выселенцев. Он еще не знал этого. Ночь провели, хоть и тревожную, но все же не верилось, что их многодетную семью тронут с места.

…На следующее утро хутор потрясла страшная весть. Ночью неизвестные порубали комбедовцев шашками и сбросили в колодец.

А еще через день хутор огласили душераздирающие вопли женщин. В хутор вошли чекисты с тачанками и пулеметами. Началось выселение.

У чекистов были на руках списки на выселение. Видимо, комбедовцы успели передать их в район с нарочными.

И вот ранним утром к дому Житьевых подкатила тачанка с чекистами и подвода, предназначенная для перевозки семьи на железнодорожную станцию.

Вся семья была в сборе, кроме старшего сына, которому уже минуло пятнадцать годков. Николай был в соседнем хуторе на беседке. У него даже зазноба была – поповская дочь.

Чекисты не церемонились. Зачитали решение несчастного комбеда, нашедшего свой конец на дне заброшенного колодца, о переселении семьи Данилы Житьева в северные края. И смело вошли в хату.

– Возьмите с собой только все необходимое, – сказал жестко чекист из города. – Там, на месте размещения, вам выдадут все, что потребуется. Ваши вещи, инструмент, предметы обихода, все будет описано и отправлено на хранение до востребования.

– А животин куда? Подыхать оставим? – хмуро спросил Житьев.

– Скот, мельницу, пасеку советская власть у вас реквизирует, о чем также будет составлен соответствующий документ.