– А это ты в детском саду. Я вспомнила, мы договорились тогда с твоей мамой, что заберём тебя на выходные сюда, точно, была пятница, Миша сказал: давай заберём пораньше и поедем сначала в зоопарк, чего ребёнок в такую хорошую погоду будет в детском саду спать? На даче выспится. Мы и взяли тебя прямо с утренней прогулки. Ты была так рада! А щёлкнул тебя Миша, когда мы только подходили, ты и не заметила. Зато потом ужасно хвасталась перед ребятами и просила всех сфотографировать, но Миша сказал: в другой раз, а сейчас кадров мало осталось, надо поберечь для зоопарка… А вот с этим мальчиком ты дружила, забыла, как зовут… Он всегда так трогательно за тобой ухаживал… А в зоопарке Миша купил тебе красный воздушный шарик и бумажный веер, и мы ели в кафе сосиски и пирожные, и ты попросила булочку и скормила её ламам и всё приговаривала: лама-дочь и лама-мама… Помнишь? А приятеля своего? Такой хороший был мальчик…

Инна кивнула. Вспомнила ту поездку в зоопарк. А мальчик никогда и не забывался, как она ни старалась.

… В  группу детского сада Инна поступила самой последней, в середине сентября, и ей там сразу и решительно не понравилось. Другие дети уже привыкли, многие знали друг друга ещё с яслей, Инна же была новенькая, и условия районного детского учреждения, в которых она оказалась после трёх с половиной лет счастливой жизни в дружной семье среди любящих родных, с мамой, всё время которой было полностью посвящено дочке, вызвали у неё стойкое их неприятие. Она не желала есть за одним столом с пятью чужими неопрятными детьми противную скользкую кашу из широкой мокрой тарелки и яростно мотала головой, сцепив зубы, когда толстая грубая нянька с красными распаренными руками пыталась поочерёдно затолкать ей в рот то ломоть серого хлеба, то полную алюминиевую ложку ненавистной каши. Она не хотела играть с другими девочками в песочнице, лепить из грязного, пахнущего кошачьей мочой песка при помощи расколотых пластмассовых формочек куличики, которые тут же растаптывались оголтелыми мальчишками. Она отказывалась ложиться на матрас, многократно описанный её предшественниками, застеленный серой влажной простынёй, пахнущей хлоркой, на раскладушке, стоящей вплотную к другой, на которой спал приставучий мальчишка с зелёными соплями под носом. Первый день поверг её в глубочайший шок. Впрочем, она не плакала. Она подошла к воспитательнице, которая казалась поприветливее, чем нянька, и решительно спросила, когда придёт мама.

– Да уж, мне тоже интересно, когда она придёт, – с неизвестно кому адресованной претензией в голосе сказала воспитательница, глядя куда-то вдаль поверх головы девочки. – Надо же, привели такого неподготовленного ребёнка! Да она совершенно не умеет вести себя в коллективе! А мать ещё расписывала – девочка умная, самостоятельная!.. Непослушная и невоспитанная! Намучаемся мы с ней! – поделилась она своей обидой с подошедшей нянькой, и та немедленно её поддержала:

– Это уж точно! Ребёнок совершенно несадовский. Что ж она, мамаша, ни к чему тебя не приучила? Сбагрила в сад, мол, там воспитают! И вообще, в первый день положено до обеда забирать. Сиди, жди, небось уж скоро придёт.

Не проронив ни слова, Инна взяла детский стульчик, подтащила его к стеклянной двери, ведущей в раздевалку, и уселась на него с твёрдым намерением не вставать, пока не появится мама. Мама скоро пришла, обласкала, утешила и забрала её из этого ужасного места. А дома, после разговора с родителями, Инна вдруг уяснила то, что раньше почему-то не приходило ей в голову: посещение детского сада не было разовым, она должна ходить туда каждый день, потому что родителям нужно работать. Это было последеней каплей. Все накопившиеся за день обиды, страхи и унижения вылились в долгую бурную истерику. Когда, наконец, после продолжительных уговоров, посулов, просьб и заверений в любви голодная и измученная Инна  заснула, продолжая икать и всхлипывать, родители, избегая смотреть друг на друга, уединились в кухне. Безумно жаль было ребёнка, но жизнь диктовала свои условия – маме нужно выходить на работу, её бездетная сестра с мужем, обожающие племянницу и всегда готовые помочь, тоже работают, и единственной бабушке ещё четыре года до пенсии. Делать нечего, до самой школы ребёнок обречён на выживание в условиях детского сада, а уж что ждёт его в школе… Об этом пока старались не думать.