Когда нет прока спешить.

Было подходящее время подняться с колен,

Вынуть из сердца ножи.

А это ль не повод пуститься в пляс,

Встав на карниз?

Вот так наш Федул-богомаз

Канул в иную жизнь.

Порою мы видим, как гуси

Везут его по озерцу.

Он машет рукой: Да бросьте вы к чёрту грусти!

Вам они не к лицу!

Куда потянула его судьба?

Да – Бог весть…

Он теперь вечен, как баобаб,

Точнее, как весь баобабный лес.

А воздастся ли нам?

И – по первое ли число?

Чтоб дорога была вольна,

Выбрать посох или весло?

Но моя ненаглядная сшила крылья,

Примерили – в самый раз…

И вот сейчас читаю в мессенджере:

Пора, мой милый!

Нас ждёт Федул-богомаз.

Отставной полковник спецотряда «Ключ»

Выходит из храма,

Идёт прямиком в бар.

Он знает: раз уж есть альпеншток – можно гнаться по следу туч.

А идти прямо —

Это особый дар.

У стойки его ждёт звёздноокая Мэл —

Танцовщица на столах.

Когда она в чьи-то объятья роняет одно из своих тел,

Он не видит себя в зеркалах.

Но полковник – тёртый карась,

Любая тоска ему по плечо.

Он с детства помнит, что «никто, кроме nice»,

Как шутил когда-то говорящий сверчок.

И полковник говорит себе «ОК»,

Выходит из бара,

Идёт прямиком в храм.

Отец Чарльз не пускает его на порог.

Падре забыл, что на каждого, кто заслужил кару,

Есть тот, кто скажет «Воздам!».

И полковник говорит себе «так…».

Берёт все деньги плюс последний сольдо и последний пятак.

Покупает белоснежный фрак,

А для Мэл – расписное сари.

Он отбрасывает себя, как ящерка – хвост,

Он наконец-то держит себя в полный рост.

Потому что на корабле, отплывающем завтра,

Они вместе уйдут в те края, куда даже Макарий

Не гонял минотавров.

Ковчег со святыми вознёсся ввысь,

И мы остались одни.

Помели по сусекам, поскребли у кулис,

Но и там истлели огни.

Мы не знали, как строить дом,

Не умели возжечь костёр.

Но кто-то же должен ответить за первый ком,

И я вспомнил тех, кто возьмётся на спор —

Одинокого мотоциклиста, что мчался сквозь поле – так нож проникает в плоть,

И Того, Кто Всеми Забыт, он как раз отталкивал от сердца Господа плот.

Ещё была та,

Что, выходя из башни, ходила по небесному дну.

Она давно бы спустилась, но высота

Позволяла ей лелеять свою вину.

А тут как раз подоспела пора

Выбрать святых из нас,

Мы, воспользовавшись моментом, плюнули на постройку домов из костра

И пустились в пляс.

Здесь кто-то крикнул: Я буду вашим лордом!

Салютуйте мне «Аве!», когда держите строй!

Мы едва не… Но дева из башни, выплюнув папиросу, прорычала: «Иди ты к чёрту,

Тоже мне, сыскался герой!..».

Мотоциклист и Всеми Забытый

Раскладывали семинотный пасьянс,

Бурча: «Чтоб пройти лабиринты,

У нас есть только посмертный шанс».

И настало безвременье —

Ни сердцам, ни уму.

Ондатры и лемминги

Гудят в дуду – крысоловы, зажав уши, бегут во тьму.

Чужедальние земли запираются на засов,

Но мы видим: там тоже дырой дыра.

Одни из нас говорят: пора изобретать колесо.

Но я думаю начать с топора.

Милый дедушка, Константин Макарыч,

Приезжай поскорей.

Здесь 33 янычара,

Превращаются в богатырей.

Захвати мой плазменный карабин

И три обоймы к нему.

И я выйду с янычарами один на один.

Не считая Му-му.

Приезжай скорее, не медли.

Надеюсь, бронепоезд наш на ходу.

Тут такие прекрасные леди,

И каждой нужно с неба сорвать звезду.

Пора расставить точки над ян и инь,

Развеять эту чёртову тьму.

И я выйду в открытую ночь один.

Не считая Му-му.

Словом, тут столько дел —

Не успеть за судьбу.

Захвати для Хомы Брута мел —

Он хочет начертать крест у Вия на лбу.

Кстати, наконец дошли письма с планеты Плюк —

Там привет тебе и княжне от Разина.

Остаюсь, твой любящий внук

Иван, сын Герасима.