Было около двух ночи, когда Вова все-таки подобрал аккорды «Кукушки». Любимая песня Светы. Женя не любил самодеятельность, поэтому вышел. На веранде никого не оказалось. Кровать пустовала. Вышел во двор, калитка была открыта. Сердце дрогнуло. Он поспешил проверить мотоцикл. Все три на месте. С чего он вообще решил, что открытая калитка и пропажа мотоцикла были бы как-то связаны? Единственная лампа освещала только часть улицы, но вдалеке он увидел хромающую фигуру.
– Эй, – крикнул он.
Не звать же ее по имени. Может, это и не она вовсе. Фигура ускорила шаг. Женя снова крикнул: «Эй», уже громче. Фигура побежала. Ничего не оставалось, как погнаться за ней.
Не с первого раза он завел свой мотоцикл. Фара освещала улицу, но фигура будто растворилась. Женя проехал немного и остановился. Заглушил мотор, чтобы не расходовать бензин, которого и так мало. Нужно решить, что делать дальше. Возвращаться к Вове или ехать домой? Хотелось домой. Но бросать девчонку одну казалось неправильным. Пока он размышлял, фигура снова появилась. Она не видела его и ковыляла навстречу.
– Садись, подвезу!
Марина от неожиданности споткнулась, но Женя успел поддержать ее за локоть.
– Сама дойду.
– Хочешь, чтобы какой-нибудь сбежавший зэк тебя изнасиловал?
И почему на ум приходит именно изнасилование? На ней золотые серьги и цепочка с кулоном. Можно и ограбить.
– Отвали, – сказала она.
Женя не терпел грубости. Он быстро включался, и ему хотелось ответить тем же. Потом приходилось жалеть. Он уже пожалел, что разозлился. Что с нее взять? Девчонка. Еще и пьяная.
– Не бузи, я тебя отвезу.
Марина шаталась, и Жене стоило большого труда усадить ее на мотоцикл. Он и сам был нетрезв. Но рядом с более пьяным человеком организм как-то мобилизуется. Она ухватилась за него так сильно, что он едва мог дышать первые секунды. Потом привык. Ее голова упиралась в его спину, и Женя подумал: «Только бы не стошнило на чистую футболку».
Он остановился у зеленого забора на Пограничной. Она долго сползала с мотоцикла, хватаясь то за его шею, то за руку.
– Ой, – вскрикнула она, села на землю и заплакала.
Ну конечно, обожглась о трубу. Женя заглушил двигатель. В свете фонаря видно было, какая грязная у нее одежда. Пряталась за кучей угля. И пятна засохшей крови. Женя присел на корточки рядом, почесал голову и посмотрел на ногу, волдырь вздулся мгновенно. Ну и ночка выдалась. Женя не любил слезы, но поглядел на израненные ноги, и ему стало ее жалко.
– Ладно тебе! Помажешь пантенолом, заживет.
– Твой друг козел.
– Санек?
– Сказал, что я слишком для него хороша. А сам с Катей…
– Ты сама дойдешь?
Она ничего не ответила. Встала, поправила юбку. Ну и видок же у нее. Наверняка влетит дома.
Женя завел мотоцикл. Ночь была теплая, даже слишком. Алкоголь уже выветрился, и зуд становился сильнее. Нужно снова купить мазь и мазать, мазать, мазать, пока эта зараза не пройдет. Если пройдет. У деда так и не прошло. За семьдесят лет.
У остановки, где в такое время разве что шахтерский автобус проедет, стоял мотоцикл. Правила приличия обязывают остановиться и поздороваться. Мотоциклист мотоциклисту – друг. Женя подъехал. Это были Стас, Каспер и девчонка с выпускного, лицо знакомое, хоть и вдрызг пьяное. Ничего хорошего ее не ждет в остаток этой ночи.
– Ты откуда и куда? – спросил Стас.
– Был у Вована…
– Думал заехать, но вот. – Он махнул на девчонку.
– Что с ней?
– В хламину.
– Я такую же домой отвез.
– У нас другие планы.
Стас усмехнулся, а Жене захотелось расчесать голову до крови. Он попросил сигарету. Затянулся. Посмотрел на девчонку. Он часто ее видел. Симпатичная, мягкая. От таких всегда тепло. Но не сейчас. Почему она не идет домой? Ей точно нужно домой. И Женя хотел домой, но стоял и курил. Стас протянул полторашку пива. Женя не хотел, но отхлебнул. Горькое, теплое, выдохшееся. Зуд не утихал. Женя закурил еще одну. Нужно купить себе пачку.