Весь вечер Сергей обслуживает нас с мамой, как официант, встает в театральные позы, рассказывает «смешные истории» и вообще из кожи вон лезет, чтобы нам с мамой было весело. Мама смотрит на него не отрываясь, острит сама и смеётся над шутками (кажется, почти искренне), а он ей только винца подливает. Я старательно скалю зубы. Когда проходит достаточно времени, откланиваюсь и сваливаю к себе в комнату. Запираю дверь.

Я уже знаю, что меня будет плющить до самого утра – после безмятежного дня накатывают волны знакомой тоски. Дабы компенсировать прежнее спокойствие. Может, даже приснится кошмар. Это нормально. Я к этому привыкла. Кажется, мама просто притворяется, что «всё забыла» и делает вид, будто теперь всё в порядке (или даже сама себя в этом убеждает), но мне от этого тошно.

Не в переносном смысле тошно, а буквально тошнит. Кусочки бифштекса с зелёным луком и кукурузой, так старательно приготовленного отчимом, перекатываются в желудке. Это очень жирная еда. Если меня вырвет, впервые за долгое время, по крайней мере, будет убедительная отговорка.

Сажусь на кровать, достаю ноутбук и листаю свою страничку на “Youtube” – что тут есть новенького и интересного. Вот какой-то парень рассказывает в новом видео о том, что такое теория хаоса. Наверное, интересно будет послушать, да?

Почему я так сильно расстроилась на пустом месте? Губы дрожат, спазмы в животе становятся всё сильнее. Раньше под напором таких эмоций я начинала плакать, а теперь не получается, видимо, слёзные железы пересохли. Поэтому я просто сижу и вздыхаю, обняв себя за плечи, как будто меня кто-то приобнял.

Старый плеер опять включается сам по себе и играет какую-то мелодию. Я ложусь на кровать и пялюсь в потолок, слушая, как музыка сдавленно бренчит в наушниках. За окном ртутное небо, всё в тучах.

Глава 4

Глубокой ночью смартфон вдруг начинает вибрировать что есть мочи: кто-то пытается до меня дозвониться.

Я продираю глаза и несколько секунд смотрю на смартфон с бессильной злостью, надеясь, что он сам собой угомонится. В комнате темно, как в погребе, на часах полтретьего ночи. Кому, мать его, понадобилось звонить в такое время?

Кто бы это ни был, он настойчив. Придется ответить, желательно матом. Я подхватываю телефон: на экране высвечивается имя Дашули вместе с её улыбающейся фотографией.

– Алло, Даш…. – У меня вырывается зевок. – Даша, ты поехавшая что ли? На хрена звонишь так поздно?

– Алиса, мне нужна помощь. Пожалуйста!

Что-то неладное происходит. В голосе подруги – ужас, почти отчаяние, дыхание сбивается. Никогда прежде она так не говорила. Мне представляется её лицо в этот момент: глаза вытаращены, рот раскрыт, перекошен.

– Что случилось?

– Я одна в квартире, мамы нет дома, – свистящим шепотом говорит Дашуля. – И тут посреди ночи звонит в дверь эта новенькая девочка, Зоя. Она стоит за дверью прямо сейчас! Требует, чтобы я её впустила. Она пугает меня до смерти!

Мои брови сами тянутся к переносице.

– Зоя…. В смысле, эта стрёмная девка с маской на лице? Что за чушь, Дашуль? На фига ей к тебе приходить?

– Не знаю….

– Погоди-ка, откуда она вообще знает, где ты живешь? И как она в подъезд зашла?

– Говорю тебе, я не знаю! – восклицает Дашуля. – По-моему, она не в себе. Она говорит всякие ужасные вещи, ты даже не представляешь, какие. А я никак не могла дозвониться до мамы, только до тебя получилось. Не знаю, что мне делать.

Дашуля порывисто всхлипывает, и телефонный сигнал превращает её вздохи в одно сплошное шебуршание. Я в растерянности, понятия не имею, что сказать. Когда такая вот хрень происходит ни с того ни с сего, это здорово сбивает с толку.