– И Вы готовы пойти на такие жертвы ради одного вольнодумца? – выкрикнула Маргарет, оживая на троне. – Вы обязаны принять Корону Авалории, Ольванс, и не в Вашем праве отказываться от своей судьбы!

– Тогда я создам себе новую судьбу! – рыкнул Ольванс, прижимая руку Ареллагана к себе. – Но я не оставлю своего друга, госпожа матушка! – он повернулся назад, и его лицо сразу сделалось кротким и спокойным. – Идём отсюда, Ареллаган, – сказал он. – Пускай они живут, как им нравится, а мы с тобой будем жить так, как мы хотим!

– Нёрст! – взвизгнула Маргарет. – Нёрст, единственная надежда моя, вразуми своего глупого брата!

Нёрст повернул к родителям каменное лицо и лаконично бросил:

– Нет, госпожа матушка. Ареллаган был прав.

– Вернитесь! Вернитесь! – закричала Королева, бледнея ещё больше и простирая вперёд трясущиеся руки. – Стража!

Ольванс гневно глянул на стражников, скрестивших копья у широких дверей залы.

– Именем Короны приказываю вам разойтись!

– Нет! Не выпускайте его! – закричал сзади Льюис.

– Уберите свои копья, – повторил Ольванс с угрозой, но стражники не шелохнулись.

Нёрст и Лесли вдруг взмахнули руками, и широкая синяя волна смела стражников с дороги. Переступая через их неуклюже распростёртые тела, Ольванс обернулся и удивлённо воскликнул:

– Бэарсэй? Бэарсэй, ты с нами?

– Да, вот только пирог доем, – флегматично отозвалась Бэарсэй, – жаль, что вы предпочли переругаться и уйти. Начинка тут довольно неплохая.

– Бэарсэй! – глухо воскликнула Мередит. – Ни с места, если ты хочешь остаться при дворе!

– Они всё равно тебя изгонят, – мрачно сказал Нёрст, – если ты не пойдёшь с нами.

– Они скучные, – фыркнула Бэарсэй, делая широкий жест в сторону придворных и королевской четы, – такие зануды… Правда, пойдёмте-ка отсюда. Отпраздновать можно и в Розовом саду.

* * *

Мередит нашла Ареллагана поздним вечером, когда солнце уже надёжно укрылось за золотящейся линией горизонта. Он сидел в самом старом и заброшенном уголке Розового сада, прижавшись к земле, всё внутри которой содрогалось от гнева и ненависти к нему. В ушах у него до сих пор звенели несправедливые слова дона де Марийо, вспоминались широкие ухмылки Маргарет и её мужа. «Они ненавидят меня, – подумал он с горечью. Мгновением позже к гордости добавилось злорадство. – И боятся. Ненавидят и боятся потому, что я – претендент на трон? Нет… они ненавидят меня потому, что я – наследник Великого Духа. И поэтому же они меня боятся. Они не знают, кто я на самом деле. Но я и сам… я и сам очень хотел бы узнать ответ на этот вопрос. Что же я… такое?».

Перед тем, как уйти, Ольванс доверительно спросил его:

– А всё-таки, Ареллаган, почему ты так взбесился?

Оторвав голову от колен, Ареллаган недоумённо посмотрел на него. Да, ему очень хотелось бы рассказать, отчего он накричал на Короля, Королеву и их доверенного, но язык ему сковывал страх. «Люди жестоки и непредсказуемы… Они предают даже самых близких им людей», – беспрестанно вспоминались ему гулкие слова матери. «Кто может дать гарантию, что они не отдадут меня в руки королевских стражников, когда узнают, кто я?» – горестно подумал он и торопливо промолвил в ответ Ольвансу, особенно не задумавшись над своими словами:

– Я не могу терпеть, когда при мне унижают и оскорбляют тех, кто даже не может защититься.

– Дон де Марийо постоянно требует уничтожить всех, кто не похож на нас, – вздохнул Фриэль, – и все с ним соглашаются, но никто ничего не делает.

– Мы терпеть не можем этого противного ябеду, – с непривычной серьёзностью промолвила Саллива. – И он нас тоже… ненавидит.

– Пусть матушка и отец злятся, – равнодушно сказал Нёрст, – они не посмеют выгнать тебя, Ареллаган.