Выбрав карету помноголюдней, Леф впихнул в общую кучу вещей свой багаж, без которого мог бы обойтись, но налегке, пустившись с столь долгий путь выглядел бы странно, и отправился в путь.

До первой остановки вместе с Лефом ехали еще пятеро: старик-крестьянин с внучкой, тощей вертлявой девчонкой, от которой у Лефа скоро зарябило в глазах, сурового вида женщина и два приятеля-студента, болтливые, языкастые и задиристые.

Вначале все дружно молчали, но, когда город остался позади и за окном потянулась унылая, припорошенная снегом степь, первый смельчак бросил свое слово, словно зерно во вспаханную целину. Конечно же, этим смельчаком оказался мальчишка-студент.

— А что, господа, далеко ли до первой станции? — поинтересовался он.

— Изрядно, — пробасил старичок-крестьянин после некоторой паузы, поскольку кроме него никто не собирался отвечать.

— А насколько изрядно?

— Настолько, что солнце сядет, а не доедешь.

— А вы частенько тут ездите? — не унимался юнец.

— Изрядно, — снова сказал дедок.

— Что это у вас всё «изрядно» да «изрядно», — влез в разговор второй студент.

— А то, что пустые у вас разговоры, вот и всё. Нечего сказать, так и помалкивайте.

— Ну почему же нечего, — заявил второй. — А вот слыхали вы, господа, что на тракте-то у нас неспокойно. Чудят, нечистые-то, чудят.

— А ты бы не поминал их на ночь глядя, здоровее будешь, — не выдержала женщина, бросив на него укоризненный взгляд. Студент оказался непробиваемым.

— А отчего не поминать-то? Говорят, они совсем и не страшные, такие как мы, и ходят среди нас незаметно, и живут как мы, а потом — хоп, и сожрали. Вот у меня тетка...

Девчонка вдруг тихонько захныкала, дергая деда за рукав.

— Угомонись, парень! — осек болтливого юнца старик. — Сказано тебе умными людьми: молчи — целее будешь. Если твоя жизнь — пустой плевок, то нашими не играйся!

Первый студент умолк, зато второй ободрился.

— Да брось ты дед, а ежели дух нечистый — это кто-то из нас? — он состроил страшную физиономию, как бы намекая присутствующим, что именно он этим самым духом и является. Повернулся в профиль, демонстрируя вздернутый нос и выпяченную нижнюю челюсть — герой, да и только.

Леф, заинтересованный его словами, еще раз незаметно пригляделся к пассажирам. Как показал первичный осмотр, который он произвел, усаживаясь в карету, рядом с ним сидели самые обыкновенные люди.

— Да уж точно, — с нескрываемым ехидством согласился дедок. — Ты-то и есть тот самый нечистый, язычище что помело.

— А что, — встрял первый студент, — может это ты, дедуля. Вот и ругаешься.

— Да я тебя сейчас!.. — вскинулся-было мужичок, а потом плюнул, махнул рукой, — у-у-у, пустомеля!

— Или вот вы, тетенька, — не унимался студент, взявшись было за женщину.

— Вот я сейчас твой поганый язык-то выдеру, — та скроила какое зверское лицо, что парень счел за благо оставить ее в покое. — Или вот вы, сударь, — он принялся за Лефа.

Демон, предчувствуя преинтереснейшую беседу, тотчас оживился, собираясь вступить в полемику и от души поразвлечься... но тут произошло странное: девчушка, сидящая как раз напротив него, дернулась, тело скрутила судорога, вытягивая, изменяя... и вот уже перед Лефом и вжавшимися в стены пассажирами, оказалось тощее мосластое существо, поросшее клочковатой шерстью. Оно задрало морду и завыло пронзительно, тонко... А потом повернулось к Лефу и закричало:

— Вставайте, господин, вставайте! Приехали!

Леф дернулся, вырываясь из кошмара — перед ним обнаружилось лицо крестьянина, который и трепал его за плечо. Из-за его спины с любопытством выглядывала девчонка, имея совершенно нормальный вид.