– Которая теперь стала гостевой.

Эдна поднялась со стула и подошла к холодильнику. Заглянула внутрь, выудила оттуда кусочек сыра на маленькой тарелочке и мясную нарезку.

– Может, Томас, ты сходишь в погреб и притащишь сюда пару бутылок вина?

Томас повернул голову к девушке, которая принялась за нарезание сыра.

– Может, тогда, чего-нибудь покрепче?

– Боюсь, – сказал Алистер, – миссис Эвелин держала только вино. Хотя, вполне возможно, что в баре в гостиной может отыскаться и что-нибудь покрепче. Я схожу посмотрю.

Вместе с Алистером поднялся и доктор Метьюс.

– Мне кажется, что у меня в машине завалялось пару сигар, которые мне подарил как-то один благодарный клиент.

– О, сигары! Это отлично! – Томас тоже встал, чтобы все же сходить в погреб.

А Эдна, закончив с нарезанием сыра, принялась убирать все не нужное со стола.

Им всем было невыразимо грустно. Сердца, наполненные горечью, гулко стуча, распространяли ее по всему телу, напитывая ядом каждую клетку. Легкие съеживались внутри, разжигаемые внутренним огнем, как будто они вдыхали не свежий вечерний воздух, а смесь отвратительных газов. Эта жгучая боль, распространялась вверх по горлу, сжимая его своим огненным кольцом, заставляя часто глотать. Но это кольцо, этот застрявший комок горечи никуда не девался, только сильнее сжимал горло, не давая возможности сделать вдох, и грозясь вырваться неудержимым криком, переходящим в плачь. Желудок, который тоже уменьшался, съеживался, испускал острые плети боли, уходящие в солнечное сплетение, и смешивающиеся там с неприятным ощущением невыносимого зуда. Мышцы, лишенные полного контроля, казались слабыми, готовыми в любой момент подвести своих хозяев: руки отказывались держать, ноги – стоять, норовя подкоситься.

Именно так себя чувствовал каждый из них. Именно поэтому, всем им хотелось устроить свой личный, маленький, своеобразный вечер памяти.

– Я нашел полупустую бутылку виски и текилу.

Эдна повернулась к вошедшему Алистеру.

– Отлично. Мне казалось, что у нас есть пара лимонов. Сейчас найду.

Через минуту вернулся доктор Метьюс, неся в руках небольшого размера хьюмидор. Подойдя к столу, он поставил коробочку возле широкой тарелки с мясной нарезкой и аккуратно открыл.

– Угощайтесь.

Алистер с интересом посмотрел на небольшой деревянный ящик.

– Это что, настоящий испанский кедр?

– Вроде как да. Но, я не уверен.

– Ну, выглядит он настоящим, – Алистер протянул руку и провел пальцами по внутренней стороне крышки хьюмидора. – Хороший подарок.

– Да, мне тоже нравится, хоть я и не часто курю, тем более сигары.

Эдна достала небольшую хрустальную тарелочку и поставила на стол.

– У нас нет пепельницы, но я думаю, что это подойдет.

– Вполне.

В кухню вошел Томас с двумя бутылками белого вина.

– Я взял белое сухое. Никто не против?

– Алистер нашел текилу и виски. Так что, наверно, мы пока с вином повременим.

– Ок, я тогда поставлю его в холодильник. Или отнести назад?

– Нет, лучше в холодильник.

Эдна принялась нарезать небольшими ломтиками лимон. Потом повернулась к Томасу, который копошился в нижних ящиках все так же недовольно гудящего холодильника.

– Если ты сегодня будешь пить, то не сможешь завтра с утра встретить миссис Джозелин.

Томас повернулся и вопросительно посмотрел на Алистера.

– А-ай, я думаю, она сможет доехать и на такси. Ничего страшного, – старый дворецкий махнул рукой. А потом добавил тихим голосом: – нам всем сейчас просто необходимо выпить.

8

Трейлерный парк спал, погруженный в ночное безмолвие. Лишь изредка попадался то там, то сям домик, где в окнах горел слабый огонек. И только один трейлер резко выделялся среди мирно спящих своих соседей. Яркий свет, пробивался даже через плотно завешенные шторы, разрезая, словно ножом, спокойную ночную темноту. Он, сам того не понимая, как гирляндная лампочка притягивал к себе внимание. Хотя его обладатель хотел совершенно противоположного, он хотел быть маленьким, невидимым, бестелесным. Хотел быть тем, кого нет.