И тогда этого иссушающего одиночества в его жизни станет меньше – на те несколько часов, что он растворится в порочном экстазе и утолит томительную жажду власти.

Но, войдя в кабинет, Николай замирает от ощущения, что что-то не так. Ставни открыты, как и до этого, и в окнах видна набережная Москвы, вся в жёлтых огнях и дожде. Вещи на столе не тронуты: открытый ноутбук, папки с документами, книги из Архива печатей с закладками на месте рецептов зелий. Николай точно знает, как всё оставил, когда уходил.

На всякий случай он проверяет, нет ли ловушек или неприятных заклинаний, но кабинет дышит вечерним спокойствием. Прикрыв дверь, Николай неторопливо подходит к столу, поводит рукой, собрав пальцы в щепотку, и с них срываются огоньки, освещая кабинет достаточно, чтобы понять: никого нет.

Но что же не так?

Записка ждёт на столе. Как и многие до неё, придавленная картонным стаканчиком с кофе, – правда, в этот раз с эмблемой русалки, а под крышечкой прячется запах корицы и уже осевшая пенка капучино. Записка нацарапана быстрой рукой и неровным почерком, на желтоватой бумаге, будто на обрывке пергамента. Без подписи, как и все те, что были до неё.

Всего несколько слов: «Держись подальше от башни».

Николай медленно садится в кресло и придвигает стаканчик.

Когда он нашёл такой впервые, то, конечно, отнёс в лабораторию и попросил проверить на яды и вообще любые добавки. Стаканчик вернули с лёгкой ироничной припиской: «В вашем кофе яда не обнаружено, пейте спокойно». Так повторилось и во второй, и в третий разы, а потом Николай махнул рукой. Стаканчики каждый раз отличались что эмблемами, что вкусами, а их появление предсказать оказалось почти невозможно, либо он не находил логической связи.

«Держись подальше от башни». Николай отлично понимает, о чём речь. Может, это шутки Аманды? До этого в записках содержались наводки на какие-то прорывы теней, а однажды он смог предотвратить ритуал, с помощью которого хотели наслать проклятие на мага, занимавшего высокую должность в Управлении. Якобы тот отказал в каком-то разрешении.

Николай в задумчивости постукивает костяшками по столешнице. Изучать записку бесполезно: он уверен, как ни просвечивай, как ни держи над огнём, какие заклинания ни используй, не появятся ни таинственные символы, ни подпись.

Но эта загадка не даёт ему покоя.

Первая такая записка появилась несколько месяцев назад. Николай отнёсся к ней с искренним подозрением и, никому ничего не сказав, сам решил проверить место прорыва теней. Пусть опрометчиво с его стороны, никто бы и бровью не повёл, прикажи он стражам самим съездить, но Николай был уверен: записка лично для него. Оказалось, в районе Лианозово печати расшатались, их вот-вот бы прорвали тени. Тогда он вызвал печатников, и те потом несколько дней оплетали район защитой. Кирилл прямо спросил:

– Как ты узнал?

– Будем считать, что повезло.

Николай подумал, что это кто-то из новых печатников. Сергей не приветствует прыть новичков, и, с одной стороны, за этим скрывается забота о них, с другой – профессиональный снобизм. Хотя Москва огромная, а стражей не так уж много. Всегда можно о чём-то не знать, а патрулям требуется несколько недель, а то и месяцев, чтобы проверить каждый закоулок. Николай благодарно принимает любую помощь. Вдруг юный стажёр нашёл как раз расшатанную печать и решил так о ней сообщить.

О второй записке Николай уже рассказал Кириллу, тот, конечно, отнёсся с подозрением, хотя и предложил разумный вариант:

– А ты не думал, что это от Шорохова?

В этом была своя логика. Уж кто-кто, а их наставник отлично знает Службу изнутри, и вряд ли ему было бы сложно проникнуть незаметно внутрь. Камеры всё равно нет: те несколько раз сгорали от выплесков магии, из-за этого же весь технический отдел и серверная расположены в отдельном блоке, куда с неохотой пускают стражей, даже Николая, пусть тот всегда отлично сдерживает огонь и землю. Ни единой искры не падает с его пальцев, не то что у Кирилла. К тому же Шорохов с первого дня их знакомства отличался тягой к загадочности, что выводило из себя Кирилла. Николай же относился к этому как к некоторому неизбежному злу. И всё-таки…