– А что ты хотел сказать мне? – остановился перед Дионисием Дмитрий Иванович. – Опять ругать меня пришел? Помнишь, какие непотребные слова ты при мне говорил? Опять побуянить захотелось?

– Бог с тобою князь, – стал успокаивать властителя Симоновский. – Что же ты всё старое-то вспоминаешь. Я же тебе рассказывал о том, почему он тогда ругаться приходил. Сегодня со смирением здесь. Верно Дионисий?

– Со смирением, – угрюмо промолвил Дионисий, поднялся с лавки и склонился перед князем так низко, как низко ни перед кем доселе не кланялся.

– Раз со смирением, тогда говори, – ласково улыбнулся князь и сел на свой высокий стул. – Тогда слушаю.

– Я вот чего пришел князь, – чуть слышно приступил к оглашению своей просьбы архиепископ. – Мне ведь тоже видение было, тоже сон снился.

– Ну-ка, ну-ка, – изобразив на челе неподдельный интерес, вскинул брови Дмитрий Иванович. – Значит, тоже говоришь сон? Раз сон, давай ведай, я, знаешь ли, люблю про чужие сны слушать. Из снов много мудрых знаний почерпнуть можно. Мне сны самому много полезного в жизни принесли, ко многому подвигли. Занятная это штука. Значит, сон говоришь?

– Сон, – кивнул Дионисий, и густо покраснев, уставился на тесовые половицы. – И не простой сон. – Привиделось мне, что взбираюсь я на гору высокую, такую высокую, что глава той горы в облаках сокрылась. Долго взбирался, а как вошел, глянул вниз, так и обомлел весь. Стоит вокруг горы широкие болота, будто как из плесени и самое страшное, что плесень та вверх ползет. Так и ползла она подлая вверх, пока я крестом её не осенил, а как осенил, поползла она вниз.

– Подожди, подожди, – поднялся со стула князь, – так это что же получается? По-твоему получается, что землю русскую ты от скверны спасти должен? Так что ли?

– Так и получается, – согласно кивнул архиепископ. – Должен спасти и ничего я для этого не пожалею. Всё отдам.

– Не так всё, не так, – резво вмешался Симоновский. – Та гора не Русь. На вершине горы русской свой спаситель имеется, а здесь другое совсем. Здесь церковь русская в образе горы явилась. Здесь это так надо понимать, неужто мы не понимаем, кому Русь спасти предначертано. Здесь без снов все ясно. Чего про это лишний раз говорить-то? Нечего.

– Ладно, – теперь уже нетерпеливо махнул рукой князь, – утомился я. Говорите напрямую чего надо. Хватит вокруг да около ходить.

– Да ты сам знаешь, князь, чего ему надо, – потупил брови духовник. – Сам же с Пименом уже извелся. Да и мы извелись на тебя глядючи. Давай Дионисий не молчи. Чего как красная девка потупился?

– Прошу твоего согласия Дмитрий Иванович на поездку в Царьград за посохом патриаршим, – согласно кивнул головой Дионисий.

Князь прошелся по светлице, поглядел в окно, почесал ухо и, хлопнув ладонью по подоконнику, вынес свое решение.

– Дам бумагу, поезжай в Царьград! Только смотри у меня Дионисий, будешь не на ту сторону смотреть, я тебя всегда поправить смогу. Смотри и спасителя из себя особо не воображай. Станешь митрополитом, веди себя подобающим образом и всё у нас с тобой тогда в порядке будет. А теперь идите. Ты Федор бумаги все подготовь, а я уж их потом подпишу.

– Здесь еще одно дело князь, – топтался на пороге Симоновский. – С бумагами хорошо ехать, но денег бы еще к бумагам приложить.

– Чего?

– Денег. Тысячи две рубликов. У них там, в Царьграде без денег никуда. Нас без денег к патриарху цареградскому и на выстрел из самострела не подпустят. Да даже если и подпустят, то встречи с ним достойной без денег не подготовить. Без денег ехать Дионисию совершенно бесполезно. Сам понимаешь.