Это и стало глубинной причиной его выбора. Хотя непосредственным толчком был пример Мориты. Тогда, в отличие от нынешних времён, перевестись на юрфак было проще.

Однако, готовясь стать адвокатом, Вакасуги разочаровался: защита казалась ему слишком меркантильным ремеслом. На последнем курсе он резко изменил планы и подался в судьи.

С таким бэкграундом Вакасуги неизбежно отличался от коллег глубиной и гуманизмом. Он не считал преступников «другим видом существ» и, будучи христианином в душе, искал в их поступках человеческие мотивы.

Его судейскую философию можно выразить так: «Кровь в жилах преступника и в моих – не так уж различна».

Но главным был другой принцип: «Лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невинного».

Эта мысль жила в нём всегда.

Если выражаться иначе, исключительная снисходительность приговоров судьи Вакасуги была естественным следствием его гуманистического мировоззрения. Его глубокое сочувствие к преступникам, казалось, постепенно передалось и прокурорам – те стали значительно реже подавать апелляции, чем вначале.

Впрочем, временами раздавались и упрёки в адрес Вакасуги – мол, его приговоры чрезмерно мягки. Но даже самые строгие критики, познакомившись с непоколебимыми убеждениями, глубоко укоренившимися в характере судьи, незаметно для себя оставляли эти претензии.

Примеров его поистине человечных, проникнутых состраданием решений – не счесть. Одним из самых известных стало дело о младшем брате, убившем старшего. Тот, беспутный гуляка, не раз вымогавший у отца деньги, в очередной раз получив отказ, в ярости набросился на старика с дубинкой. Находившийся рядом брат, не вынеся этого зрелища, вырвал оружие и одним ударом лишил его жизни. Обычный судья, даже испытывая сочувствие к подсудимому, учитывая квалификацию «убийство родственника», назначил бы не менее четырёх-пяти лет реального заключения. Но судья Вакасуги, осудив преступление и назначив пять лет каторги, не забыл добавить и милость отсрочки исполнения приговора. За этого подсудимого ходатайствовала вся деревня – петицию подписали сто пятьдесят человек во главе со старостой. Сам осуждённый и его односельчане ликовали.

Подобных случаев можно вспомнить множество. Для судьи Вакасуги применение «слёз закона» – института отсрочки – было способом внести нотку человечности в механическое отправление правосудия. И, должно быть, это доставляло ему как судье искреннее удовлетворение.

Таким образом, в городе XXX с населением свыше пятидесяти тысяч судья Вакасуги снискал себе громкую славу выдающегося правоведа.

И вот, когда его репутация достигла вершины, произошло событие, о котором пойдёт речь далее. Наверняка многие читали в местных газетах о так называемых «гимназистах-вымогателях» – случаях, нередких в регионе Кансай. Общественные деятели винят в этом пагубное влияние кинематографа. И вот подобный инцидент случился в XXX, вызвав немалый переполох. Особенно поражало, что преступником оказался ученик престижной префектуральной гимназии с образцовой дисциплиной, более того – староста класса, да к тому же белокожий красавец-подросток.

Метод преступления был шаблонным: юноша отправил богатой семье на окраине города письмо с угрозами: «В ночь такого-то числа оставьте двести иен в газетном свёртке у больших ворот храма Хатиман. В случае невыполнения ваш дом будет взорван». Семья сочла это злой шуткой и проигнорировала угрозы. Каково же было их изумление, когда в канун указанного дня у ворот раздался оглушительный взрыв! Впрочем, газеты, видимо, приукрасили события – сам преступник признался, что бросил всего три петарды, так что шума было не так уж много. Однако для уже напуганных угрозами обитателей дома и этого хватило, чтобы побледнеть от ужаса. Опасаясь худшего, они немедленно обратились в полицию, подробно изложив все обстоятельства с момента получения письма.