– В основном и практически всегда – да.

– А ты?

– Что – «я»?

– С кем ты себя сравниваешь?

– Я бы хотела избежать любого сравнения. Это бессмысленно. Может, с собой в прошлом.

– Тоже неплохо.

Приближаясь к первой из башен, о которых говорил Риммон, я замечаю что-то, ярко блестящее в траве.

– Стойте.

Весь рет останавливается и с вопросом смотрит на меня. Я неуверенно шагаю вперед.

– Что там? – Марк тоже подходит ближе.

– Тиара? – я аккуратно тянусь к предмету.

– Нет! – Цезония кричит во все горло. Я и Марк подпрыгиваем от резкого звука.

– Матерь, Цезония, – слетает с губ Озрика. – Ты решила, что испытаний на нашу голову мало, и нужно добить нас этим криком?

– Кто бы сейчас ее упрекал в крике, – шиплю я на Озрика.

Цезония пропускает слова мимо ушей:

– Вы что, не знаете о зачарованных предметах?

Честно говоря, я краем уха слышала про них на наших уроках, но память не выявляет ничего полезного из этих воспоминаний.

Цезония вздыхает.

– Они могут навести порчу, перенести в какое-то место или искалечить, если бездумно прикоснешься. Для начала надо проверить.

Мы все смотрим на нее.

– И как это сделать? – спрашивает Марк.

– Вы не слушали Риммона? Обнаружение лжи. Лоредена, кажется, это ты у нас по рунам. – Цезония скрещивает руки и встает в позу.

Переведя взгляд на других, я буквально чувствую, как меня лишают выбора. И тут я вспоминаю.

– Они не подойдут, – качаю я головой. – Виде и Верум действуют в паре против небольшой лжи, а не против намеренно нанесенных чар. Здесь необходима Ансуз.

– Значит, Ансуз, – Цезония нетерпеливо встряхивает головой. – Или ты только читаешь руны, не применяя их?

– К твоему сведению, Ансуз куда сильнее обычных Виде и Верума, и способна раскрывать магическую ложь. И я ни разу еще не применяла руны, впрочем, как и все в нашем рете.

Краем глаза я замечаю мешканье. Ярса крутит кольцо на своем пальце:

– Ну, вообще-то, в Хаде можно иногда пользоваться простыми рунами или бытовыми. Поднять и переместить небольшие предметы, облегчить ношу, выставить щит против ветра и летящего в тебя песка или мусора.

– Говори за себя, меня учили нормально защищаться, – Цезония передергивает плечами.

– Может, тогда ты и попробуешь? – не выдерживаю я.

Цезония хмыкает и проходит мимо меня:

– С радостью.

Она встает на расстоянии полуметра и вытягивает руки по направлению к тиаре. На кончиках ее пальцев и чуть дальше появляются искры, но не более того. Она встряхивает руками и пробует снова. На сей раз у нее получается отчетливый и яркий знак Ансуза, плывущий прямиком к украшению. С тиарой в это время ничего не происходит.

– И что? Теперь она безвредна? – Озрик косится на Цезонию.

– Бедный глупый мальчишка, я лишь проверила ее. И да, она безвредна. Но если бы не была, нам нужно было бы сначала снять с нее чары.

– Не обязательно, – говорю я, – если чары слабы или на грани, Ансуз вполне способна их вывести.

– Что нам с ней делать? – Марк аккуратно берет тиару в руки.

– Полагаю, избавиться от нее, – я вспоминаю слова Риммона. – Нам нужно замести следы. Вряд ли будет здорово, если мы сохраним хоть какое-то доказательство.

– Отдам эту честь любому из вас, – Цезония вскидывает руки и отходит.

– Ладно, давайте я, – тяну руку к диадеме, и Марк передает мне ее.

Кладу диадему на землю, сама немного отхожу.

– Турисаз. Перевернутая.

Я черчу пальцами черточку и половину ромба, направленного влево. Руна загорается. Не так ярко, как до этого у Цезонии, но она получается достаточно сильной, чтобы поглотить диадему и не оставить от нее практически ничего, кроме металлической стружки.

Моя первая руна. Турисаз. С ее помощью можно ровно так же защитить, как и нанести ущерб. Мне нужно будет свыкнуться с этой мыслью. Я могу быть оружием и спасением одновременно, как и люди вокруг меня.