А насчет покоя в семейной жизни сейчас он только вздыхал. С Линой это было в принципе невозможно. И главным препятствием в обретении покоя для Тима являлось постоянно сосущее чувство в моменты, когда она отсутствовала или задерживалась. Никто и никогда не вызывал у него таких ощущений. Когда Лина появлялась и прижималась к нему, что-то щемящее глубоко в груди не давало ему просто наслаждаться ее близостью. Он ловил себя на том, что слишком сильно сжимает ее в объятиях, так что она иногда вскрикивала от боли. Обнимать ее просто нежно и ласково у него не получалось, даже в объятиях ему хотелось чего-то большего.

И вообще любовь оказалась намного более неоднозначным и мучительным состоянием, чем он представлял себе раньше. После секса, когда тело просило отдыха, он все равно пытался понять, хорошо ли было Лине с ним в этот раз. Просто спрашивать он не любил, поскольку не очень верил словам. Его выручало то, что у Лины все на лице всегда было написано.

Пока Тим вникал в дела на новом месте в корпорации, Лина продолжала вечерами работать в клубе у брата. Поэтому Тим заезжал за ней туда. Ему нравилось слушать ее новые треки. В этом фантазия ее казалась неиссякаемой. К тому же танцующая толпа азартной молодежи развлекала его своим видом. Сам он мог выйти на танцпол лишь с кем-то из приятелей и только после принятия дозы спиртного. После прохождения сборов он как-то резко внутренне повзрослел, и теперь не испытывал желания показывать себя толпе танцующих. Да и Лина не поняла бы его, увидев на танцполе, слишком ревновала ко всему такому.

В клубе ее встречали радушно, поэтому и к Тиму относились соответствующе. Он стал там почти своим человеком и быстро разглядел, что она многим из парней, работавших в клубе охранниками, барменами и даже официантами, нравится. Но Лина лишь приветствовала их и сразу направлялась к нему. И Тим каждый раз при этом ощущал некое мужское самодовольство, хотя тут же становился лишь исполнителем ее желаний. Понять его в этом мог только Игнат, который искренне радовался за него и Лину.

С отцом Тим договорился, что приступит к работе через неделю после свадьбы, дата которой уже приближалась. Отец не скупился на расходы по ней, потому что всем занималась мать Тима, которая не терпела никаких возражений в том, за что бралась. Родители Лины также вносили свою лепту, несмотря на то, что Лина общалась с ними скупо – несколькими формальными фразами при встрече, не больше. Все общение с ними взял на себя Тим и не зря. Родители с обеих сторон договорились приобрести для молодых квартиру. Так что усилия и дипломатия Тима послужили им с Линой на пользу.

Совершенно неожиданно незадолго до свадьбы из Китая прилетел Костян со своей подругой китаянкой. Она неплохо изъяснялась по-русски, а Костян уже прилично говорил по-китайски. Он обнял Тима и долго не отпускал его, даже прослезился.

– Тимьян, а помнишь Хармони Пастораль? Я ж до сих пор обожаю этот запах. Но приходится заниматься производством продуктов быстрого питания и постоянно контактировать со всякими сильно пахучими пряностями. Нос уже перестал воспринимать что-то утонченное.

– Как я понял, ты весь в бизнесе. Совсем забыл друга детства, – смеялся Тим.

– Как видишь, не забыл. Но, в отличие от тебя, пашу на благо семьи, а это знаешь ли, рабский труд без выходных и проходных. В Поднебесной все так трудятся, не то, что вы тут, в России, халявщики. Моя мечта скопить небольшой капитал и вернуться домой, в родной Питер. Не смог я как мой батя привыкнуть к азиатскому образу жизни. Прикинь, они там понятия не имеют, что такое кефир, окрошка и борщ. Про холодец, творог и ряженку вообще молчу – днем с огнем не сыщешь. Так что жди, вернусь через годик-два. Не знаю, один или с подругой. Она не особо горит желанием сюда ехать. Два пуховика взяла с собой, хотя до зимы еще далеко, да и в Китае бывают холода. А твоя Лина – супер девочка. Губа у тебя не дура.