Третий эпизод. Дочке было уже почти два месяца, а ее еще ни разу не мыли. Назначили день. Все происходило в реанимационном отделении. Медсестра достала девочку из ее домика, опустила в таз с теплой водой и разрешила мне дотронуться до малышки. Потом сама обтерла и запеленала кроху. После этого предложила мне подержать ее на руках. Я села на стул, на руку мне положили сверток с ребенком. Помню, что страшно боялась обнять эту ношу и прижать к груди. Она была невесомой и хрупкой, всего 1600 г. Я шептала, что люблю ее, что она вырастет обязательно и что-то еще очень нежное. Потрясение было исключительно сильным. Казалось, что в моей жизни и не было предыдущего опыта с первым ребенком. За семнадцать лет, которые разделяли рождение моих детей, я начисто забыла, как держать на руках младенца.

Я впустила дочь в свою жизнь, но в тот момент она еще не стала для меня центром моей Вселенной.

Настоящее испытание ждало меня впереди. И если бы я знала, какое испытание, то не могу сказать, чего бы я желала в начале этого пути.

Пролетел месяц. Остаток октября и треть ноября я занималась подготовкой квартиры для приема малышки после ее выписки из больницы. Когда я покупала квартиру, то не предполагала, что у меня еще появятся дети, поэтому место для второго ребенка в ней не было запланировано. Нужно было утеплить комнату к зиме, сделать хотя бы минимальный ремонт, чтобы не дышать цементной пылью. Кроме того, надо было купить кроватку и пеленки. Я вернулась к работе, окунулась в дела сына, поскольку он тоже нуждался в моей заботе и внимании. Последний год в школе, подготовка к поступлению, постоянные репетиторы и т. д.

В возрасте одного месяца и двух дней девочку перевели из реанимации в отделение новорожденных. За первый месяц жизни она прибавила в весе 700 г, но самостоятельно еще не сосала. К моменту перевода ее кормили по 30 мл в день смесью Фресо Пре (Freso Pre), разработанной специально для недоношенных детей. Получала антибактериальную терапию: ампициллин и гентамицин, амикацин, фортум, циплокс. В истории болезни я прочла такие диагнозы: синдром дыхательных расстройств (СДР), двусторонняя бронхопневмония, гипоксический-геморрагическое поражение центральной нервной системы, внутри-желудочковое кровоизлияние II—III степени (обратное развитие), гидроцефальный синдром недоношенных.

Названия лекарств и перечень диагнозов для меня в те дни ничего не значили. Я слепо подчинялась врачам, доверившись их опыту и знаниям. Признаюсь, что я даже не пыталась постичь смысл этих слов.

Когда девочку перевели в отделение патологии новорожденных, мне пришлось поселиться в больнице. Отделение для матерей размещалось на другом этаже, достаточно далеко от того, где находились малыши. В каждой палате для малюток было четыре-пять кроваток на колесиках. Моя принцесса лежала на столе под лампой, поскольку у нее еще не было сил согреться самостоятельно. Я наивно полагала, что как только наберем еще один килограмм, мы поедем домой. «Мой сын родился с весом 2 510 г, и на 10-й день нас выписали из роддома», – вспомнила я.

Вес малышка набрала к Новому году, однако выписывать нас никто не торопился. Должна признаться, врачи не отличались особой разговорчивостью, просто делали свое дело, не обращая особого внимания на мамочек. Думаю, мы были для них некой, почти однородной безмозглой серой массой, которую просто терпели по необходимости, чтобы облегчить труд санитарок по уходу и кормлению детей. Никто с нами отдельно не беседовал, лишь что-то скупо сообщали во время обхода, и не более того. Доступа в интернет в условиях больницы в то время не было. Иногда мы часами стояли у кроваток малышей, каждая со своей бедой, думая только об одном: как бы скорее попасть на выписку. В комнате был только один стул, на него садились по очереди. Стоять весь день на ногах перед своим больным ребенком – это еще то испытание! Конечно же, можно было пойти в палату для мамочек, но тогда возникал вопрос: «Зачем я здесь, если я не рядом с ребенком?».