Весь год я вела дневник, скрупулезно записывая количество съеденных граммов в каждый прием пищи. Первые двадцать дней дома выглядели так:

Моя девочка совсем не хотела есть, каждый раз отворачиваясь от бутылочки. За 20 дней она набрали только 250 г, что было чрезвычайно мало! Малышке исполнилось 4,5 месяца, а ее вес был такой же, как у новорожденного! И это не давало мне покоя. Я не знала, что делать и кого спрашивать.

В те дни ее дыхание почти всегда было тяжелым и каким-то нездоровым. Я мечтала об оксиметре (PULSE OXIMETER), однако в то время купить его было невозможно. Этот малюсенький фотоэлектрический прибор я заприметила как-то у врача-пульмонолога, услугами которого мы пользовались ежемесячно. Он использовал его для измерения насыщенности кислородом гемоглобина крови. Датчик можно было прикрепить к ногтевой фаланге пальца руки, мочке уха или стопе новорожденного и узнать содержание кислорода в крови. В норме показатель должен быть выше 95%. У моей девочки этот показатель не превышал 86%.

Пережив COVID (коронавирусную инфекцию), многие из нас, вероятно, познакомились с этим аппаратом, сейчас его можно купить в любой аптеке, а 20 лет назад он так и остался для меня «неисполнимой мечтой».

25 февраля 2002 года во время еды дочь поперхнулась, стала вялой и бледной. К вечеру она показалась мне совсем слабой, губки были серые. Я вызвала врача неонатолога, которая, к счастью, жила неподалеку. Мы приняли совместное решение срочно ехать в больницу. Итак, через три недели мы опять оказались в детской городской больнице, но уже не в отделении патологии новорожденных, а в другом, куда поступают дети, уже побывавшие дома.

На этот раз дочку определили в отдельную палату. Весь день я находилась с ней, а на ночь уходила в отделение для матерей. Стены палаты были стеклянные, и я могла видеть, что происходит в других комнатах. До сих пор помню чувство зависти, которое я испытывала к маме-соседке, за чьими действиями я невольно вынуждена была наблюдать ежедневно через стеклянную стену, разделявшую наши палаты. У нее был крепкий розовый малыш месяцев 9—10, на мой взгляд. Щеки румяные, ножки толстенькие. Бутылочку для питания она каждый раз наполняла доверху, и мальчик съедал все мгновенно. Мама была молода и хороша собой. Я видела, что к ней приходили какие-то улыбчивые и благополучные женщины, возможно, мать и свекровь. Ко мне же приходить было некому. Моя же малышка едва вымучивала 50 мл вместо положенных 200. Я была в отчаянии. Лечащий врач поставила вопрос об операции, предполагая, что это гастроэзофагальный рефлюкс. Иными словами, процесс заброса желудочного содержимого в пищевод. Стали планировать операцию. Пришла врач хирург, осмотрела девочку и назначила консультацию ЛОРа. Я до сих пор благодарна этой женщине-хирургу за такое решение, которое избавило мою малышку от дополнительных страданий во время операции и абсолютно ненужной и вредной дозы наркоза.

Ларчик, как оказалось, просто открывался: первый же осмотр отоларингологом показал, что у малышки в ухе кандидоз, что в народе называется молочницей. Позже я узнала, что это заболевание чаще всего возникает после длительного приема антибиотиков. На стенках ушных раковин и слухового прохода появляются различные дрожжевые и плесневые грибки. Вследствие постоянной влажной среды кожа начинает раздражаться. В нашем случае употребление антибиотиков было совсем недолгим, и причина этой напасти была совсем иной. Кандидоз появился в слуховом проходе, скорее всего, в тот день, который я называю «а-ля клиническая смерть», когда малышка захлебнулась молоком из бутылочки.