Оглядываюсь. Калинин смотрит на меня вопросительно приподняв бровь. Со стороны улицы к нам неумолимо несётся торопливый стук каблуков, каждым своим ударом отдаваясь в моей груди очередным приступом жгучей злости.

– Амалия, – зовёт Снежная Королева. – Ами, вернись сейчас же!

– Нет! – взвизгивает Огонёк. – Не отдавай меня, – шепчет, обнимая меня чуть выше пояса штанов. И дышится ещё труднее от её доверчивости, хрупкости, такой трогательной близости. Я в мурашках весь, будто ко мне впервые прикоснулась девушка.

– Что ты устраиваешь? – возмущается её мать. – Игорь, – зовёт Калинина.

Мы с ним снова перебрасываемся взглядами. Он неожиданно прикладывает палец к губам. Я прижимаю Ами ещё крепче к себе, наступая грубой подошвой ботинка на тетрадку, топя её в грязи. Там явно личное, что больше никто не должен увидеть.

– Ч-ч-ч, – глажу Огонька по спине. – Я спрятал, не бойся.

Игорь Александрович выходит к Снежной Королеве. До нас долетает начало их разговора:

– А чего не заходишь? – спокойно интересуется он.

– Грязно у тебя там. Она же к тебе забежала? Больше некуда. Мы повздорили. Игорь, будь добр, скажи Амалии, чтобы прекратила нас позорить такими сценами и вернулась домой…

Голоса и шаги отдаляются. Их быстро перекрывает грохот разгружаемого строительного материала. Я слышу только всхлипы Огонька. Её истерика почти стихла. Сейчас бы не испугалась того, что сама натворила, прибежав ко мне.

Или, может, так было бы лучше?

Да хер же я отпущу теперь! Но куда я её?

Потом буду думать. Сейчас в башке такая каша и сердце не даёт дышать, пытаясь проломить рёбра и упасть прямиком в её ладони. Представляю, как светлый, тёплый Огонёк испугается этого скукоженного, почерневшего уродца, в котором из хорошего разве что она и пара мальчишек, будущее которых ещё можно спасти.

Калинин возвращается к нам.

– Данте, твой рабочий день на сегодня закончен, – неожиданно объявляет Игорь Саныч. – К десяти Амалия должна вернуться домой. Тронешь… – показывает мне кулак. – Я тебе сам яйца отстрелю, – понижает голос.

– Не трону, – обещаю ему.

Да куда, блин?! Чё я, дебил, что ли? Не вижу, куда влип по те самые яйца?

– Ты не расплатишься со мной, Данте, – усмехается Калинин.

– Я уже понял, Игорь Саныч. Спасибо.

О его неожиданной щедрости мы тоже пообщаемся позже. Такие люди ничего не делают просто так. Нужен я ему. Хрен знает, зачем. Не говорит пока, но задницей чую, будет удивлять.

– Валите уже, – он небрежно машет в сторону ворот. – Стой, – тут же тормозит. Сначала выходит сам. Звонко свистит водителю – Слышь, тачку свою сюда ближе подгони.

– Зачем? – разносится эхом.

– Потому что я так сказал! – рявкает Игорь Саныч. Ами вздрагивает, я снова плотнее укутываю её в свои руки.

Фура с шипением и характерным хрипом заводится, трогается с места и медленно катится вперёд, набрасывая тень от прицепа на участок. Моя бэха стоит прямо за ней.

– Всё, вот теперь валите, – вернувшись, отсылает нас Калинин. – Ами, – зовёт её. Шмыгнув носом, она поворачивает к нему голову. – Успокоишься, с мамой надо будет поговорить.

– Она… – судорожно выдыхает Огонёк, – не слышит.

– Попробуй ещё раз, ладно? – удивительно мягко просит он.

Ами молчит. Она точно не готова сейчас никому ничего обещать. Наклоняется, поднимает грязного медведя и сама совсем не случайно наступает на собственную тетрадку. Значит, я всё понял правильно. Слишком личное…

Забираю её с собой в машину и, дав по газам, сразу гоню в сторону выезда из города. Как пьяный от футболки, пропитанной её слезами, от запаха, наполняющего машину, от того, что Огонёк здесь.

Сама пришла! Ко мне!