Выбираю время для нескольких разговоров на тему того, чтобы кое-кто даже думать не смел совать нос в наши отношения и уж тем более жизнь..

Бульдожья хватка...

Черт! 

Сам бы вцепился, но с Женькой такое не пройдет! Разве что свалить с ног и облизать, радостно помахивая хвостом из стороны в сторону.

***

— Да, — принимаю звонок, не глядя на имя абонента.

— Привет, Гранин! Дымишься?

— Нет, Морозов, уже потушили. Хочешь окончательно охладить? — не отступая от нашей привычной манеры общения, приветствую я своего давнего друга.

— Не вопрос! И согрею, и охлажу! — ржет он, напоминая о наших традиционных предновогодних встречах. — А сейчас примешь? 

— Не вопрос. По делу?

— Да. По твоему, — загадочно добавляет он и, договорившись о времени, отключается.

Жень, сегодня тебе придется долго, очень долго избавлять меня от рабочих мыслей, намечаю я себе план, отшвыривая телефон подальше, чтобы избежать соблазна начать прелюдию прямо сейчас.

18. Глава 18

Владимир

Отточенные до автоматизма, легкие, уверенные, пластичные движения. 

Морозов заходит в мой кабинет так, словно это не он, а я его гость.

— Привет! Да нет, вроде бы все нормально! — открыто улыбается мне он.

— Ты о чем? — уточняю я, протягивая руку и получая крепкое пожатие в ответ.

— Выглядишь вполне цивилизованно. А то я уж думал, что ты вообще в отшельники подался. Я-то помню, что тебе много не нужно: неделя без бритвы — и никакой мороз тебе не страшен.

— Морозов, намекаешь, что нужно начинать отращивать?

— А это, Гранин, ты мне скажи, — его лицо в одно мгновение теряет только что присутствовавшую на нем беспечность.

Холодный, расчетливый взгляд не простого человека — бизнесмена, слишком хорошо знающего истинную цену словам, знакам, намекам.

— У меня нет времени гадать. Если есть что спросить, спрашивай, — без лишних заморочек предлагаю ему я, с интересом настраиваясь на очередную байку со мной в главной роли.

С Морозовым наши деловые интересы не пересекаются. Никак! И это позволяет нам до сих пор называть друг друга друзьями.

— Слушай, а тебе не кажется странным, что после нашей последней баскетбольной тренировки прошло больше двух месяцев? Гранин, каждая неделя — два месяца, чувствуешь разницу? Ребята всерьез переживают.

— Не преувеличивай.

— Да я как раз и не.

— Морозов, позвать на тренировку ты меня мог и по телефону. Выкладывай, что тебе нужно.

Его брови слегка съезжаются к переносице, взгляд секунд на двадцать замирает, а голос окончательно обретает деловой тон.

— Я узнал, что ты продал свою часть акций мадам... Бернар. И, уж прости, я в курсе вашего спора с Лубневым, по которому, в случае проигрыша, ему должна была отойти твоя часть. Что пошло не так, Гранин?

Значит, не пересекаемся?

— А в чем, собственно, проблема? — в противовес подобравшемуся Морозову расслабляюсь я, неторопливо перекладывая планшет с одной стороны стола на другую.

— В том, что об этом начали говорить. А ты знаешь, как это бывает: малозначимое дело между двумя людьми вдруг обрастает домыслами, несуществующими подробностями, и в итоге превращается в снежный ком, несущийся с горы, который уже не так-то просто остановить.

— И? 

— Почему Кати́?

Быстро пробегаю по закоулкам памяти в надежде обнаружить там недостающие осколки прошлого. Нет, я не помню, чтобы между ними что-то было. Хотя... я — не показатель, мне, если честно, всегда было абсолютно все равно, кто, с кем, где и как. Поэтому подобные вопросы, адресованные мне самому, вызывали лишь досаду. 

— А почему нет? — даже не пытаюсь облегчить ему задачу.

— Потому что, объяви ты о своих намерениях хотя бы ближнему окружению, уверяю, нашлись бы более достойные кандидаты.