Игнорируя бешеные удары сердца в висках, заставляю себя подчиниться. 

Лицо Ланы вытягивается, краснеет, но она, слегка оправившись от явно неожиданной реакции с моей стороны, кивает в ответ.

А далее Антон, как опытный суфлер, вынуждает повторить за собой слово в слово весь перечень нарушений, совершенных ею в течение всего дня.

— Вы дорабатываете до Нового Года, и мы прощаемся.

Запинаюсь на следующих словах, но он настаивает, чтобы я повторила все точь-в-точь:

— За Антона Алексеевича не переживайте. У него все будет хорошо. Я о нем позабочусь.

— Я могу идти? — глухо спрашивает уже совершенно чужой мне человек.

— Да, на сегодня все. Решение по «Глобал Класс» я приму завтра.

— Хорошо, — Лана поднимается со стула и уже через секунду превращается в саму себя — умницу, красавицу и абсолютную хозяйку положения. Высокомерный взгляд на меня сверху вниз, презрительная мимолетная ухмылка, разворот, подиумная походка. 

Эффектно завершить сцену ей мешает внезапно раскрывшаяся дверь, в которую стремительно входит... Вова, вынуждая Лану остановиться и сделать шаг назад.

Взгляд сразу же фокусируется на мне, ни малейшей заминки в движении. Он подходит к столу, мягким рывком поднимает меня из кресла, накрывает плечи своими руками, плавно соскальзывая ими вниз, смыкает на талии, притягивает к себе и делает неожиданное признание:

— Жень, на хрен работу! Хочу тебя с самого утра. Поехали домой! — Нежное прикосновение щекой к щеке и неожиданно резкое в сторону: — Выйди и закрой за собой дверь!

— Ого! — оживает Антон в моем ухе. — Да вы оба огонь! Я тоже хочу домой!

16. Глава 16

Владимир

Благодарность — и настолько целомудренный поцелуй, что даже монашки сочли бы Женю чересчур скромной!

Очередной ступор у меня в голове от попытки понять, каким образом в ней сочетаются такие разнополярные начала. 

С унылой тоской наблюдаю, как она, захватив свою сумку с заднего сиденья, делает несколько быстрых шагов к зданию, в котором расположена ее фирма. 

У меня не было работающих женщин... 

Потому и не было, что вот эта сцена, когда уходит она, а не я, словно из какого-то параллельного пространства.

И, черт, это раздражает! 

От желания оставлять женщину дома под замком внезапно перестает нести дремучим средневековым мракобесием.

Но... пусть. Пока это делает ее счастливой.

А ее счастье — меня.

Пять месяцев...

Согласно каким-нибудь гребаным психологическим исследованиям, эмоциональный накал, по идее, должен был уже пойти на спад, разве нет?

У меня — нет.

Более того, столбик термометра поднимается все выше и выше, грозя пробить стеклянную трубку в самое ближайшее время и заставляя все чаще и чаще задумываться о вещах, которые раньше не интересовали меня в принципе!

Два глубоких вдоха, чтобы пропустить через себя еще витающий в салоне остаток нежного аромата Жениного парфюма.

Впереди целый день, который не обещает ничего хорошего, один из тех, которые нужно просто пережить.

Бросаю последний взгляд в сторону женщины, которая придала новый смысл моему ежедневному возвращению домой...

Нога уже касается педали газа, когда я поддаюсь какому-то безумному порыву и прошу:

— Милая, сделай мой день ярче, хочу твою улыбку на прощание.

Бред... 

Перехватываю покрепче руль и... 

Она оборачивается.

Не сразу прихожу в себя от победного залпа в честь исполнения моего желания, но Женя и не думает останавливаться!

Хитрый взгляд, принятие решения, и через двадцать секунд, преодолев разделяющее нас пространство, она распахивает дверь машины, на секунду замирает, будто спрашивая разрешения, а затем смыкает руки на моей шее, как арканом удерживая мой взгляд, и шепчет: