Водка не помогала. Пить в одиночестве, как делают алкоголики, было противно. Он пробовал звать в гости соседей, чтобы как-то заполнить вечера. Ребята болтали о работе и политике, обсуждали новые тачки и тёлок. Их пустые, невесомые слова осыпались вокруг серой пылью. Алик улыбался и кивал. Ему нечего было сказать. Его жизнь осталась в Чечне, но рассказывать об этом подвыпившей компании… От одной мысли об этом у Алика сводило челюсти.

Постепенно посиделки становились всё реже и реже. Приятели отговаривались – дела, недовольство жён, но Алик понимал – не хотят. Это не то, чтобы огорчало – ему тоже не доставляло удовольствия такое общение. Но было немного обидно. Каждый отказ оседал мелкой занозой и цеплял. Алик пытался понять причину. Прокручивал в голове события каждого вечера. Что он делает не так? Ответа так и не нашёл. Просто перестал искать подобных встреч.

К тому же, облегчения, даже сиюминутного, выпивка не приносила. Наоборот, обострялось чувство потерянности, по любому поводу закипала злость и начинала разламываться голова. Не как при обычном похмелье, а вонзалась ото лба в мозг раскалённая игла и жгла изнутри до темноты в глазах. Таблетки не спасали. Боль после них расползалась, стекала на дно черепа за затылок и тяжело перекатывалась там от любого движения тяжёлым густым сиропом.

Жизнь стала пуста и одинока. Иногда, с наступлением темноты накатывала такая безнадёга, что хоть на луну вой. Тогда он отправлялся бесцельно бродить по городу. Заглядывал за незадёрнутые шторы и с болью думал о том, что за этими окнами живут люди, у которых всё хорошо. А у него – пустота. Так много людей вокруг, а он один.

Душевная боль ощущалась как физическая. Глубоко внутри образовалась чёрная воронка, и туда безвозвратно утекало всё светлое.

Спасали только воспитанные за годы службы внутренняя дисциплина и воля. Каждое утро в любую погоду он шёл на школьный стадион в двух кварталах от дома, заставлял себя посещать спортзал и тир. Но всё это не имело смысла. Для чего поддерживать навыки, если их негде применять? Ничегонеделание перестало быть отдыхом. Алик решил искать работу.

Чем заниматься на гражданке, он не представлял. Поэтому сначала пошёл устраиваться в силовые ведомства, но его попытки не увенчались успехом. Причину никто и не скрывал: к действительной службе не годен, а стать вольнонаёмным в отделе кадров или ХОЗО, как предложили в МВД – спасибо большое, кушайте сами.

Пробовал таксовать, но бросил это занятие. Чужие люди, страшно раздражали самим фактом присутствия в его машине. Постоянно мучила головная боль. Таблетки стали вечными спутниками.

Алик решил зарегистрироваться на бирже труда.

В центре занятости сначала выстоял очередь, чтобы, как в поликлинике, взять талон на приём инспектора. Приём назначили через три дня. Видать, занятой очень инспектор, массу народа трудоустраивает. В указанные день и час, оказалось, что на одно время назначена встреча сразу четверым, и он последний в новой очереди. Правда, потом в кабинет пригласили всех сразу, потому что приём вели четыре сотрудника.

Поскольку Алик вошёл в кабинет последним, то и выбирать ему не пришлось. Единственный свободный стул оказался около стола молодого сутулого парня.

– Модная у вас профессия, – протянул он, разглядывая диплом выпускника военного училища.

Там специальность называлась «управление персоналом». В армии это означает «командир воинского подразделения».

– Жаль, опыта нет, – фальшиво посочувствовал парень.

– Как это нет? – нахмурился Алик, глубоко внутри заворочалось возмущение и раздражение. – Десять лет службы не считаются?