Наконец, они приехали. Главный инженер проекта, а с ним и группа специалистов по всем разделам проектной документации. По старой работе я хорошо знал, кто решает вопрос выдачи дополнительных смет – конечно, ГИП. Они приехали на две недели. Я не стал торопить события и вышел на них только в конце рабочего дня в пятницу. Подвели меня к ним, представили. И тут я им стал плакаться в три ручья, что совсем невмоготу. Накопилось столько вопросов к проектировщикам, что просто необходимо завтра в субботу провести техническое совещание. Готов даже прийти к ним в гостиницу. Энтузиазма это предложение у них не вызвало. Вместо законного отдыха в выходной день им предстояла встреча с занудой-подрядчиком. Покривились, но вынуждены были согласиться. Спросили, а в какое время? Я посчитал, что чем раньше, тем лучше. На этом и расстались.

В девять утра я как штык был у них. Для разговора взял самый большой портфель, в котором лежала одна тощенькая папочка с бумажками и прочее «обоснование». Это «обоснование» было хорошо упаковано, чтобы не было лишнего звона и раньше времени не прорывались соблазнительные запахи. На лицах моих контрагентов явственно читались пожелания сгореть мне синим пламенем, испариться, провалиться, сгинуть! Пожалуй, самым гуманным из них, которое читалось в их взглядах, было то, чтобы меня схватили диарея, коклюш и еще с десяток опасных заболеваний, при которых необходима немедленная госпитализация. Я тоже решил им немного отомстить. Вынул папку и нудным голосом начал перечислять свои замечания к проекту. Но перегибать палку не стал: а вдруг все их пожелания материализуются, и тогда моя семья останется без кормильца. Я прервал свою речь и сказал, что хватит ерундой заниматься, давайте займемся делом, после чего выложил и выставил на стол все мое «обоснование».

Ситуация развернулась на сто восемьдесят. Все оживились. На их лицах теперь было написано, что человека, милее, чем я, они ни разу в жизни не встречали. Им было явно неудобно, что они не сразу распознали чистоту моих помыслов.

Теперь наше техническое совещание перешло, точнее, перелилось в другое русло. Через полчаса мы уже дружно убеждали товарища Мороза не морозить нас и тем более наших белогривых скакунов. Небольшую дискуссию вызвало только то, что не было ясности, как встретят нас жены. Они хоть и красавицы, но страсть как ревнивы. И что нас ждет при возвращении – объятия или скалка по загривку? Тут мнения расходились.

Не забыли мы и про удалого Хас-Булата. Посочувствовали, что у бедолаги маленькая квартирка без всяких удобств. Зато испытали за него гордость, когда он отказался от предлагаемого движимого и недвижимого имущества (конь, ковер). Одобрили, что он сам готов отдать богатому соседу свое недвижимое имущество (неверную жену с кинжалом в боку).

Наша гостиница находилась прямо на берегу Волги. Поэтому, естественно, встал вопрос об аморальном поведении Степы Разина. Практически единодушно мы осудили его поведение в общественном месте. Действительно, обнимает девушку за стан. Она в предвкушении, что с ней еще одну ночку вожжаться будут в теплой постельке, а ее в холодную набежавшую волну. А как теперь будут выглядеть россияне в глазах правозащитной общественности в Европах? Опять начнут напоминать про общечеловеческие ценности, о правах человека. А на Востоке, разве одобрят разбрасывание их княжон?

Совещание затягивалось. Пару раз сбегали за восполнением «обоснования». А в финале, как полагается настоящим коммунистам со стажем, спели «Интернационал». Правда, пели его на мотив другой песни, в которой Костя в рамках продовольственной программы привозил шаланды, полные кефали. Попробуйте сами спеть партийный гимн таким образом! Звучит намного лучше, чем традиционное исполнение. Правда, вышел небольшой конфуз. Первый куплет пели все, второй – часть коллектива, а на третьем все иссякли. Текст забыли. Поэтому допели остаток произведения про одесского пролетария Костю.