Вежливая просьба звучит больше похоже на приказ, о котором Тиллен меня сразу предупредил. Приказ, которого нельзя ослушаться.

Собираюсь ответить, что стану их глазами и ушами, однако мужчина с рекламного плаката уже исчез в тумане. Снова поеживаюсь и возвращаюсь в дом.

Кэммирас уже не спит. Я обнаруживаю его, стоящим у окна.

– Что дяде Бену было от тебя нужно? – спрашивает он, не оборачиваясь.

Понимаю, что если совру – шанс сблизиться может быть упущен, потому отвечаю предельно честно:

– Попросил рассказывать обо всем, что у тебя происходит.

– Очень в его духе, – фыркает он и оборачивается ко мне. До чего же сильно они с дядей похожи. И тот же взгляд. Я бы выбежала из гостиной, но он словно пригвоздил меня к месту. А Кэммирас продолжает тихо, с нескрываемой горечью. – Я чего-то подобного и ждал.

Вдруг замечаю в его руке ту самую цветную листовку, что прочитала без дозволения. Сердце начинает бешено колотиться, едва не выпрыгивая из груди.

– Поэтому не стал рассказывать про свои ночные приключения? – К счастью, мой голос нисколько не дрожит.

– Если они узнают, то запрут меня до восемнадцатилетия, а потом приставят охрану ходить хвостом. Хотя, они и так это пытаются сделать.

Это могло бы звучать, как шутка, но Кэммирас выглядит абсолютно серьезным. Я нервно сглатываю.

– Они ничего не узнают. Не от меня.

Ненависть убивает. Очень быстро и совсем не заметно. Думаешь, что все еще жив, но это опасное заблуждение. Опасное для тебя и для всех, кто окажется рядом.

Ненависть – худшее оружие из всех, которые можно придумать.

Тиллен много раз напоминал об этом и своим ученицам, и самому себе. Себе, пожалуй, даже чаще. В прошлом году особенно.

Потому теперь он мог разглядеть ненависть за самыми, казалось бы, простыми вещами. Рисунок цмина. Вопрос, который на первый взгляд мог бы показаться безобидным. Одним из тех, какие задают друг другу во время дружеских посиделок после пары выпитых бутылок.

«Вы ведь тоже с этим согласны?»

Тиллен еще раз взглянул на полученный от Сьюми снимок. Хотел лишний раз убедиться, что не ошибся.

Или, наоборот, понять, что ошибся.

Грохот проехавшего по соседней улице вездехода был слышен даже здесь, в идеально чистом и ухоженном дворе Кукольного домика, отделенном от остального мира высоким забором. Запах сырости от покрытых росой цветных камней вдоль дорожек, мешал сосредоточиться. Назойливо напоминал о том, что давно пора выбросить из головы:

«Здесь мы виделись в последний раз».

Словно немой укор. Как и шум постепенно оживающего Кукольного домика. Девчоночьи голоса из открываемых окон.

«Ты сама вызвалась», – мысленно крикнул Тиллен, пусть и знал, что его не услышат. Обернулся, услышав приближающиеся шаги.

Пальмеро выглядел непривычно взвинченным. Суетливая походка, взъерошенные волосы. Это лишь подтвердило опасения.

– Надеюсь, у тебя был веский повод позвать именно сейчас. – Он присел на скамейку рядом с Тилленом. – Я бы с удовольствием сначала стаканчик айи пропустил, взбодрился… Что стряслось?

Он прав. Было бы лучше встретиться за обедом, как они делали всегда. Обсудить все вопросы за закрытыми дверями кабинета. Лучше в любом другом случае, но не сегодня.

– Это ты мне скажи. – Тиллен поднял один из камешков под ногами, гладких, холодный, скользкий, и бросил его подальше от себя. – Кажется, тебе известно побольше моего.

В одном из окон послышался разговор на повышенных тонах, но о чем спорили куклы, разобрать не удалось. Пальмеро покачал головой:

– Нам ведь не придется устраивать им показательный «разбор полетов»?

– Девочки сами сумеют выяснить отношения, – ответил Тиллен. – Должны научиться обходиться без нашей помощи. И не пытайся переключить меня на другую тему. Выкладывай. Что-то мне подсказывает, повод поболтать у нас один и тот же.