его нельзя ни при помощи слов, ни посредством приобретённых знаний. Постижение Дао требует интуитивного понимания. К нему можно приблизиться успокоясь и отрешась, не следуя ничему, не добиваясь ничего. Глава 14 «Дао дэ цзин» описывает это Дао как невидимую, неслышимую, непостижимую форму бесформенного и вечного. В то же время оно доступно для восприятия и познания, его можно выразить знаком и символом. Дао действует спонтанно и в согласии со своей природой. Эта активность не содержит намерения. В тоже время нет ничего, что остается незавершённым.

Смотрю на него и не вижу, и зову незримым

Внимаю и не различаю, и зову неслышным

Хватаю и не могу удержать, и зову неуловимым

Не стремись узнать откуда оно – оно едино

Сверху оно не в свете и внизу не во тьме

Оно бесконечно и безымянно

Оно вечно возвращается в небытие

Его называют формой без формы, образом без сущности

Его зовут неясным и туманным

Стою перед ним и не вижу лица его

На путях древнего ДАО познаешь изначальное, овладеешь сущим

ДАО называют законом всего1.

Несмотря на то, что этому китайскому термину нет аналогов в западной философии и европейской культуре, метафизическое Дао явно соответсвует Богу-Отцу в христианской традиции – надмирскому источнику творения.

Дао земли (иногда называемое дэ, «добродетель» или «мораль») представляет собой проявленную в мире силу (энергию), путь вселенной и его действие в природе. Иногда отождествлялась или сравнивалась с индийской кармой. В общем смысле обозначает основное качество, обеспечивающее наилучший способ существования каждого отдельного существа или вещи в проявленном мире. Орбиты планет, природные циклы, смена сезонов, рост и распад и т. д. – всё это представляет данный аспект Дао. Однако же, хотя материя вся пронизана Дао, руководящим принципом, упорядочивающим природу, по-прежнему является дух. На этом уровне Дао можно рассматривать как законы физики или как универсальный естественный закон. Этот принцип безличен, но благотворен; он поддерживает и преобразует всё живое.

Третий аспект даосской иерархии – это Жэнь (Дао людей) или совокупность всех видов правильного отношения человека к другому человеку т.е. определённый социальный порядок, соответствующий обществу, следующему путём природы, а не враждебному ей. В «Дао дэ Цзин» и в трудах великого ученика Лао-цзы, Чжуан-цзы, приводятся многочисленные признаки сбившегося с пути социума, потерявшего связь с Дао и погрязшего в коррупции и разврате, но также и способы восстановления изначального равновесия. В этом контексте многие идеи, лежащие в основе философии Лао-цзы, перекликаются с учением Иисуса. Более того, постулаты обеих традиций, которые ставят под сомнение саму основу несправедливой социально-экономической системы, высмеивающей древние духовные ценности, часто изложены одни и тем же языком. Конечно, Иисус выглядит более социально ориентированным, чем отшельник Лао-цзы, но, в целом, их критика общественных устоев довольно схожа. Дао человека, как его понимает Лао-цзы, соответствует Сыну христианской Троицы, воплощению космического духа в роде людском. Подобно притчам Иисуса, большая часть «Дао дэ Цзин» представляет собой свод духовных наставлений. Хотя источник этих поучений представляется мистическим и даже трансцендентным, сами они имеют прикладной характер: их цель помочь людям понять, как построить свою жизнь в соответствии с волей высшей реальности и, таким образом, преобразить своё социальное бытие в гармоничное общество. И страстные проповеди Иисуса, наследника пророческой еврейской традиции, и кроткие увещевания Лао-цзы касались политических и социальных аспектов жизни. И всё же, несмотря на то, что Иисус заведомо провоцировал своими революционными высказываниями иудейские и римские власти, на вопрос Пилата действительно ли он провозглашает Себя Царем Иудейским, он ответствовал: «Царство Моё не от мира сего». С другой стороны, страсть к социальной справедливости у Иисуса соседствует с тонким восприятием жизненных процессов, что также демонстрирует мягкосердечный Лао-цзы. Как знать, если бы Иисус дожил до глубокой старости, возможно, характером он уподобился бы китайскому мудрецу, этому простодушному «старому ребёнку».